Ювелир сразу же уловил закономерность их запуска: самая первая ракета выполняла роль условного центра, а остальные как бы охватывали кольцом некую область вокруг, образовывая сеть. Сеть! которую сейчас будут аккуратно вытягивать из воды, вместе с попавшейся в нее неосторожной рыбой. Крупной или нет… то не ему решать.
Снова оказаться в окружении, в ловушке… снова нужно бежать. Уж и не привыкать к этому, ей-богу.
Но истинный смысл, истинный ужас случившегося дошел до Себастьяна только минутой-другой позже, когда, петляя, как заяц в мешанине городских задворок, он вдруг наткнулся сразу на двух человек, корчившихся в судорогах на сверкающем льду мостовой.
Несчастные задыхались и беспрерывно кашляли, исходя кровью. Тела жертв словно ломала незримая жестокая рука, а на губах… на губах обильно выступала странная грязно-желтая пена. Наметанный взгляд ювелира немедленно определил в обоих умирающих Искаженных, — еще издали, еще прежде, чем затихли последние хрипы, — страшные предсмертные хрипы.
Нет сомнений — люди были отравлены.
Его собственное необычное головокружение, которое сильф опрометчиво принял было за последствия неудачной попытки изменить сущность, не спешило прекращаться, хуже того — с каждым шагом только усиливалось.
Наконец всё встало на свои места — ракеты служили не только и не столько призывом для остальных братьев, терпеливо ожидающих сигнала. Проклятый отравленный порошок, сверкающей россыпью щедро просыпанный над городом, по-видимому, содержал в себе некие особо активные вещества. Скорее всего, верно подобранные драгоценные камни, истолченные в мелкую крошку, смешанные с ядовитыми растениями Виросы.
Себастьян и прежде слыхал о секретных разработках Инквизиции, направленных сугубо на борьбу с нелюдями, но сегодняшняя широкомасштабная демонстрация достигнутых результатов превосходила все мыслимые ожидания. Судя по всему, для чистокровного человека парящая в воздухе желтая дрянь была совершенно безвредна, а вот для остальных, которых в Ледуме немало…
Частицы ярко-желтой пыли, повсюду разносимые ветром, оседали на коже, волосах, со вдохом проникали в легкие, а с кислородом — прямиком в кровь. Они прилипали уже и к одежде самого ювелира, к широкополой шляпе, к потертому плащу. Концентрация яда была высока — защитные минералы уже накопили его и больше не могли нейтрализовать воздействие полностью. Перед глазами повисла пелена.
Для Искаженных полученная доза оказывалась смертельной уже после пары-тройки циклов дыхания. А какие последствия, черт подери, ждут его самого? Уже сейчас все особые способности, характерные для старшей расы сильфов, оказались недоступны. Лишившись их, ювелир чувствовал себя так, будто оглох на одно ухо и ослеп на один глаз.
А дальше, сомневаться не приходилось, будет только хуже!
Утренний воздух стал мутен и непрозрачен от крутящейся в нем золотистой взвеси, бесстыдно лезущей в глаза, нос, рот, уши… за шиворот и даже под рубаху. Себастьян всё еще пытался спастись бегством, но то были слабые попытки. Наемник ощущал, что теряет, безнадежно теряет что-то… фундаментальные ощущения времени и пространства, реальности и вымысла, материи и энергии, причин и следствий. Движения сильфа замедлялись, тело делалось будто тяжелее с каждым шагом. Сам смысл происходящего, казалось, утрачивается с каждым шагом — проклятая отрава взяла и его.
Густое марево, в которое обратился этот подлый, похожий на лабиринт стеклянный город, утягивало куда-то вглубь, заставляло закрыть глаза и покорно опрокинуться в подступающее, как прилив, небытие. Но ювелир из последних сил сопротивлялся, не переставая бежать — или плестись? — куда-то, куда вело его внутреннее чутье. Эмоций, мыслей уже совсем не осталось, всё закончилось; осталась только чистая воля, упрямство подлинного бойца, которое и двигало его вперед.
Бесстыдно смеясь тысячами знакомых голосов, город-мираж кружился вокруг в колдовской пляске, в чертовом хороводе, путая следы и сбивая с толку, — а может, это просто кружилась от отравы его бедная голова. Соображать в таком состоянии было крайне трудно, но одно не вызывало сомнений — чтобы выжить, нужно вырваться куда-то за пределы воздействия токсичного порошка.
Учитывая невиданный размах проведенной святой службой операции, это однозначно означало — вырваться за пределы Ледума!
Непростая задачка, черт возьми.
На улицах меж тем происходила непередаваемая суматоха.
Напуганные необычным желтым туманом горожане вели себя по-разному: часть высыпала наружу и беспорядочно металась от дома к дому, сея панику и сумбур, часть же, напротив, пыталась скрыться от загадочной напасти за дверями и ставнями. Но порошок был слишком мелкий, он проникал в самую крохотную щель и вскоре был и внутри жилищ тоже. Конечно же, всеобщее внимание привлекали несчастные, которые вдруг падали наземь и начинали биться в агонии.
В целом, жадные до зрелищ жители Ледума были довольны впечатляющим представлением. Многочисленных зевак не смущали даже внезапно появляющиеся инквизиторы, которые хватали и уводили прочь всех, кто им казался подозрительным.
Случилась настоящая облава. Себастьян не сомневался, что он, уж конечно, не был единственной причиной творящегося вокруг беспредела. Как бы ни хотелось считать себя столь важной птицей, а увы — операция явно была задумана заранее, задолго до сегодняшнего дня, и лишь «удачно» совпала с его собственными преследованиями.
Инквизиторов было много, они сыпались отовсюду, как горох из прогнившего дырявого мешка, — прямо на головы несчастных Искаженных.
Интересно, переживет ли Альбер этот поистине черный для «Нового мира» день?
Не исключено, учитывая его колоссальный опыт выживания. Но вот наступление светлого будущего, на которое так уповает глава Искаженных, уж точно откладывалось на неопределенный срок: значительная часть его паствы, окончив страдания, отравится сегодня к праотцам. Возможно… и София в том числе.
Ювелир хотел было определить своё отношение к такому исходу, но в тот миг это оказалось невозможно.
Внезапно удача улыбнулась сильфу — так широко, так ласково, что тот поначалу не поверил своим глазам. Что и говорить, везло ему обычно как утопленнику.
Но вдруг неподалеку ювелир заметил редкий в этих краях простенький двухместный кэб. Похоже, извозчик и сам не до конца понимал, как его занесло в этакую дыру, а прошлым вечером еще и застрял здесь из-за гололеда: когда начался ледяной дождь, выбраться стало невозможно. Теперь же, когда под лучами яркого утреннего солнца мостовая начинала потихоньку оттаивать, незадачливый кэбмен попытался как можно скорее убраться отсюда подобру-поздорову.
Здесь их желания счастливо совпадали. Сунув опешившему мужику золотой и пригрозив для убедительности револьвером, Себастьян прямо-таки ввалился внутрь и велел что есть духу гнать на западную окраину города.
Самое время, потому что уже в следующую минуту силы окончательно оставили ювелира. Жестокие конвульсии выгнули тело дугой, выворачивая суставы, и большую часть пути сильф даже не осознавал. Сознание заполнило лишь мерное цоканье по мостовой конских копыт да свист тяжелого кучерского кнута сквозь смутные крики беснующейся вокруг, взбудораженной толпы.
