Молился он не слишком долго, памятуя о том, что Создатель не любит многословий, однако искренне. В эти мгновения разум наёмника чудесным образом очищался от всего суетного, наносного, от привязчивых мыслей и эмоций. Он уносился ввысь и наполнялся гармонией, которую трудно передать словами.
— А ты чего не ешь? — ювелир, морщась, сморгнул зыбкую поволоку и согнал с лица благостную улыбку.
Пристальный, испугано-настороженный взгляд Софии позабавил. Пялится на него, как на юродивого какого-то, ей-богу.
— Прошу прощения, — девица поспешно опустила глаза в тарелку, с гипертрофированным интересом изучая содержимое, — за бестактность.
Луковая похлебка была простенькой, зато горячей, густой и наваристой. К сожалению, это оказались единственные достоинства сегодняшнего ужина. В гостинице, куда им спешно пришлось перебраться, кормили не в пример хуже, чем в «Старой почте», даже хлеб подавали самого низкого качества — овсяный с ощутимой добавкой отрубей и подгнившего гороха.
— Должно быть, сэр, я вас смутила чрезмерным вниманием.
— Вовсе нет, — не торопясь, но и не мешкая, Себастьян принялся флегматично уплетать свою порцию. — Я не столь впечатлителен, как кажется. Знаю, в это трудно поверить. Но что есть, то есть.
Шутливый ответ мало удовлетворил молодую женщину: когтями её раздирало любопытство. Пару минут София молча ожидала разъяснений, которых, увы, так и не последовало. Ювелир был несловоохотлив, полностью сосредоточившись на приеме пищи и, похоже, напрочь забыл про существование собеседницы.
Пришлось поднимать щекотливую тему самой.
— Кажется, теперь я понимаю, почему вас прозвали Серафимом.
— Да? — Себастьян на миг перестал стучать ложкой. — А я вот до сих пор теряюсь в догадках. Неужели у меня и впрямь за спиной — шесть пламенных крыльев? Немного вычурно, на мой вкус. А я человек скромный и не люблю привлекать внимания.
Ювелир даже обернулся, словно желая проверить состояние воображаемых крыльев. София улыбнулась, хотя так и не поняла, шутит сильф или говорит серьезно — спокойное выражение лица и тон Себастьяна заставляли усомниться в однозначности его слов.
— Не знала, что в лесах Виросы влияние Церкви по-прежнему сильно, — издалека начала Искаженная. — С другой стороны, это как раз-таки не удивительно. Там склонны жить по старым правилам и отвергать прогресс.
— Ты ошибаешься, — сухо отрезал ювелир. — Точнее, делаешь неверный вывод из правильного вроде бы суждения. Среди лесных людей Церковь никогда не была сильна. Издревле они верят в иное.
— Во что, например? — в глазах девушки зажглись жадные искорки любопытства. Точь-в-точь как у ребенка, которому вот-вот расскажут новую захватывающую сказку.
— В землю. В лес. В духов, альбов, оборотней. В драконов, наконец, — Себастьян пожал плечами, не желая слишком отвлекаться от еды. — То есть в то, что можно увидеть своими глазами.
София поёжилась, и на лице её появилось выражение плохо скрываемой брезгливости.
— Должно быть, ужасно всю жизнь находиться бок о бок с этими чудовищными существами. И как только люди выживают в условиях совершенной дикости? Наверное, заветная их мечта — умереть легко и спокойно…
— Они отказались от магии и механики, — ухмыльнулся Себастьян, продолжая методично уничтожать продукты питания. С похлебкой было покончено, и он принялся за квашеную капусту. На здоровый аппетит наёмник никогда не жаловался. — Может быть, за это они приобрели кое-что другое.
София недоверчиво фыркнула, вздернув хорошенький носик.
— Что они могли получить? Жизнь в окружении монстров, культурную отсталость, страшные болезни Пустошей? Они даже не осознают, чего лишены, не понимают всех ужасов положения. Может, несчастные и довольны своей жизнью, но мне их жаль.
В ответ Себастьян только снисходительно улыбнулся и промолчал. И что же делать ему с этой смешной прилипчивой девочкой? Попробуй сейчас отвязаться — скажет, зачем тогда было спасать?
И действительно — зачем?
— А это был бы неплохой вариант для Искаженных, — совершенно серьезно заметил ювелир. — За непереносимость камней никто преследовать не будет, магия в Лесах не в чести. И воздух чистый, не загрязненный смогом и беспрерывными магическими вибрациями. Всё лучше, чем в городах чахнуть, день за днем дрожа от страха. Цепляться за существование, которое и жизнью-то не назовешь.
София потупилась, вновь обратившись к нетронутой тарелке. Похлебка успела остыть и вызывала еще меньше аппетита, если такое было вообще возможно.
— Всё так, но… — она замялась, лениво ковыряя ложкой схватившуюся гадкой пленкой жижу. — Вся наша цивилизация основана на магии драгоценных камней. Этого нельзя отрицать. Камни это источники энергии, которые дают много возможностей и благ… Совсем без них нельзя — остановится прогресс, Пустоши наступят и поглотят очаги человеческой жизни. Нелюди уничтожат нас. Я хорошо понимаю это. Должно быть, так правильно. Просто мы… мы неправильные. Просто случайные ошибки. Мы не нужны этой системе, но существовать вне тоже не можем. Да и какая страшная судьба ждет нас за стенами городов — быть предоставленным на милость природе, сурово страдать от холода и жары, засух и дождей, лесных пожаров? Каждый день выживать? Сражаться с мерзкой нечистью за своё право жить, а не быть съеденным заживо?
Она помолчала немного, все еще опасаясь поднять на ювелира глаза.
— Да, здесь страшно, но, по крайней мере, мы знаем в лицо то, чего боимся, — словно оправдываясь, неловко объяснила София. — Мы знаем, что нас ждет, в лучшем случае и в худшем. А что там? Неизвестность пугает сильнее, чем инквизиторские пытки. Чем высокомерие магов, чем презрение общества. Мы научились приспосабливаться и прятаться, но не противостоять. У нас нет сил для борьбы. Слабый должен опасаться сильного — таков закон. Здесь мы имеем дело только с людьми, и это не так жутко. Наш лорд гарантирует защиту города от монстров. Да, Искаженные тоже признают его власть. Мы верим в его защиту, и мы готовы платить за эту безопасность дорого… иногда кажется, что слишком дорого. Возможно, мы выбираем меньшее зло, возможно, нет… Вы меня осуждаете?
Впервые за время ужина София осмелилась взглянуть Себастьяну в лицо. Всё-таки было в глазах мужчины что-то нечеловеческое, непонятное. Даже цвет — зеленый до невозможного. Таких цветов нет в их мире. Просто нет, и всё.
Это краски иного, незнакомого мира.
— Я не судья, — отрицательно покачал головой ювелир, дипломатично уходя от ответа. — Каждый живет так, как умеет. Как считает приемлемым. Каждый делает выбор.
— Вы говорите, как проповедник, — расстроенно вздохнула София. — Так же правильно и равнодушно. Расскажите мне о Церкви? Разве она еще существует в городах? Если это слишком личная тема, расскажите хотя бы, чем вы заняты сейчас, какой заказ выполняете? Расскажите что-нибудь о камнях? Это будет полезно для меня. Ведь я буду помогать вам.
