Однако, несмотря на столь жесткие меры, Ламиум не желал налаживать связи с Ледумом по навязываемой модели «вассал — сюзерен», рассчитывая на поддержку полисов-союзников. В итоге промышленные и продовольственные товары переправлялись дирижаблями аж из самой Аманиты и стоили баснословно дорого, что привело к постепенному обнищанию казны и населения, которое всё сильнее начинало роптать. Тем не менее, стихийно сформировавшаяся и негласно поддержанная Ледумом оппозиция так и не сумела самостоятельно свергнуть строй изнутри, хоть и была настроена весьма решительно.
С этим вялотекущим противостоянием срочно нужно было что-то делать.
Правитель не торопился начинать разговор и только нетерпеливо постукивал кончиками пальцев по темной массивной столешнице. На груди его, поверх простого мундира без знаков различия, крест-накрест был закреплен узкий боевой лорум. Такой титульный шарф из твердой парчовой ткани имел каждый лорд-защитник Бреонии: с древних времен это был главный символ власти и обязательная принадлежность торжественных одеяний правителя. Лорум лорда Ледума, украшенный чеканными пластинами платины и прихотливо ограненными алмазами, от обилия драгоценностей был столь тяжел, что надевался только в исключительных случаях. Алмазы сверкали ярче, чем любые другие камни, угрожающе переливаясь на острых гранях холодным белым цветом.
Трое из четверых приглашенных были на месте, последний безнадежно опаздывал.
Как это дурно со стороны четвертого явиться всех позже!
Будь это кто угодно другой, лорд Эдвард давно бы уже дал выход своему раздражению, но старый волк Арх Рист, вожак самого многочисленного и влиятельного клана оборотней, был слишком давно знаком правителю, чтобы ошибаться на его счет. Проверенный союзник никогда прежде не подводил и не позволял себе такого неуважения. Значит, должно было случиться что-то действительно важное.
Лорд Ледума ждал.
Две тени за его спиной были совершенно недвижны и, казалось, даже не дышали. Заметить их было непросто: фигуры и лица скрывал полумрак, царящий в небольшом зале и особенно сгустившийся в углах. Единственным источником света были два низких кованых подсвечника, украшавшие стол правителя. Их черные и красные стеклянные цветы окрашивали пламя свечей в зловещие тона и скорее скрадывали нюансы обстановки, чем действительно давали разглядеть что-то.
Как бы то ни было, а оборотни прекрасно знали, кто перед ними, и зрение, превосходящее человеческое, уж конечно позволяло им разглядеть рукояти чуть изогнутых парных клинков, видневшихся над надплечьями стражей. Разумеется, маг в боевом облачении был и сам в состоянии гарантировать собственную безопасность, но, как говаривали во времена его юности, береженого Изначальный бережет. С нелюдями лучше быть начеку: звериные души — потемки для человеческого разума. Никому из них доверять нельзя.
Если для лорда вообще может быть приемлемо само понятие доверия.
Три фигуры, полностью задрапированные в плащи, так же недвижимо стояли напротив, две совсем близко друг к другу и одна, повыше и массивнее, особняком. Можно было с уверенностью биться об заклад, что часы, бесстрастный ход которых был единственным нарушавшим тишину звуком, на время завладели всеобщим вниманием.
Лорд Эдвард категорически не любил ждать, однако годы единоличного управления городом научили мага выдержке и несвойственному его характеру внешнему спокойствию. Потому-то, когда камни предупредили о приближающемся госте из обратного мира, правитель заставил себя остаться на месте и даже не изменить схемы переплетения пальцев. Оборотни же, напротив, ощутимо напряглись — они чувствовали такие вещи кожей, кровью, нюхом… или черт их там знает чем еще.
Правителю ничего не нужно было делать — минералы в башне были подобраны с умом и специализировались на как раз на таких действиях, защищая от всех проявлений примитивной магии этой старшей расы. Неужели чего-то другого стоило ожидать от строения, используемого в качестве постоянного места встреч с оборотнями, где, к тому же, один из них вот уже долгие годы успешно содержится в заточении? Глупо.
Очень глупо.
Ночную тишину прорезал леденящий кровь вой, свидетельствующий о том, что гость снова с ними, по одну сторону границ миров, и уже познакомился с изощренным гостеприимством хозяина. Голос волка был яростным и сильным, но лорд Эдвард с мрачным удовлетворением отметил в нем глубокую, проникновенную ноту боли. Несладко, наверное, когда что-то грубо выдергивает тебя из обратного мира, пережевывает по пути и наконец выплевывает в мир бренный, материальный? Незабываемые ощущения гарантированы. Но ничего, пусть учится заходить через дверь, как все.
Еще до того, как вновь прибывший присоединился к ним, лорд Эдвард с сожалением констатировал, что старый волк больше не придет. Время его прошло… Богатый опыт общения с нелюдями помогал разбираться в вещах, темных для простого смертного: раздавшийся вой не был безликим голосом рядового волка, — то был голос заявлявшего о себе нового вожака.
Стражам не нужны были слова, они, подобно драгоценным камням, повиновались малейшему движению мысли. Невероятно удобно. Не потребовалось ни единого звука или жеста, чтобы бесшумно метнувшиеся тени оказались у дверей как раз в тот момент, когда те распахнулась перед долгожданным гостем.
Реакции стражей и без того примерно соответствуют реакциям оборотней, а уж искусственно ускоренные посредством минералов в несколько раз… Вошедший даже не успел различить начало их движения, как уже оказался распростерт на полу, с руками, грамотно скрученными за спиной: одно движение — и последует хруст ломающихся костей и сухие, оскорбляющие слух эстета, щелчки выворачиваемых суставов.
Хвала Изначальному, лорд Эдвард не причислял себя к богемной эстетской братии, а потому не имел ничего против. Кажется, нелюдь быстро понял это и предусмотрительно не оказывал сопротивления, пока его грубо волокли к ногам правителя. Похвальная сообразительность.
Маг вышел из-за стола и подошел почти вплотную, дабы иметь возможность внимательнее разглядеть новоиспеченного вожака, с которым теперь предстояло налаживать контакт и продолжать сотрудничество. И то, что он увидел, совсем не понравилось человеку.
Цвет волос оборотня выдавал наиредчайший, почти не встречающийся теперь окрас. Он отличался от безукоризненного, идеально белого цвета волос самого правителя, холодным оттенком уходя в перламутр и серебро. Бледно-голубой, прозрачный цвет глаз также подтверждал чистоту породы. Перед ними был чистокровный белый волк, и лорд Эдвард готов был поклясться, что, обернувшись, он предстанет сильным и быстрым зверем, на шкуре которого не окажется ни единого постороннего пятнышка.
Хм. А неплохо бы смотрелась такая шкура где-нибудь в Северном крыле его дворца… Какое искушение.
Пленник с трудом поднял голову, сопротивляясь жесткому давлению в основание шеи, которое производил клинок одного из стражей. Длинное изогнутое острие, блестевшее у самого лица, похоже, оказывало какое-то гипнотическое воздействие, ибо взгляд нелюдя был неотрывно нацелен на него. Впрочем, то не было лишено смысла: когда для того, чтобы оборвать твою жизнь, достаточно одного-единственного незначительного движения, волей-неволей становишься внимателен и сосредоточен. Смерть была сейчас не дальше, чем расстояние до кончика меча.
