— Лисы и лояльные нам меньшие кланы поддержат тебя, лорд, — предотвращая возможный острый ответ, вовремя вмешалась Саранде, прежде чем молодой вожак волков успел раскрыть рот. — Всё будет исполнено в точности с твоим хитроумным замыслом.
— Клан вепрей и все, кто зависит от нас, через два дня также будут у стен Ламиума, — голос Хольга вторил вкрадчивому голосу лисы. — Клянусь, мы разрушим этот город!
Лорд Эдвард кивнул им, и все взгляды невольно обратились на новоявленного вожака волков, который выглядел крайне мрачным и задумчивым.
— Волки придут, — тяжело, сквозь зубы вымолвил Арх Юст, всё-таки не решившись эскалировать конфликт. — И приведут с собой тех, кто пожелает откликнуться на призыв верховного клана.
Глава 21, в которой начинается драконья Игра
Странный, сумасшедший день подходил к концу, разбиваясь стеклянной россыпью.
И не остановишь, не удержишь в руках ускользающий хрупкий миг — изрежут пальцы осколки реальности, с шелестом осыпающиеся в небытие. Жизнь не прочнее облака, которое без труда развеет даже легкий весенний ветерок.
Душа Себастьяна наполнилась печалью. Чуткость, свойственная сильфам, способствовала несколько иному восприятию мира, отличному от восприятия обычных людей. Многие события и воспоминания имели для него особенную окраску.
Мужчина до сих пор четко помнил давние поцелуи Моник — прохладно-белые, свежие, похожие на лепестки серебряных лилий. Они были прозрачные и чистые, как колодезная вода, и вымывали из него всякий гнев и всякий страх, вымывали всё лишнее.
Поцелуи Софии были иными — алые, горячие, присущие юности, только вступившей в свои права. Такие поцелуи будоражили, рождали в сердце бурный водоворот желаний. При одном только воспоминании о них трепет сладостного притяжения охватывал душу, как лесной пожар.
Но сегодняшний поцелуй незнакомки отличался от всех, когда-либо испытанных прежде. Себастьян впервые затруднялся в определении цвета: тот был совершенно особым, трудно уловимым. Одно можно было сказать однозначно — энергетика женщины была далека от мягкости, она напоминала ювелиру простой и честный клинок, спрятанный в нарочито пышно украшенных ножнах. Этот клинок умел лишь брать своё, и поцелуй тоже был взят силой. Если быть откровенным, с мужчиной впервые случилось такое, и ощущения подкупали новизной и остротой.
Когда же прощальное очарование поцелуя развеялось, остался резкий, щелочной привкус. Словно бы металла… или крови.
Себастьян нахмурился и с усилием попытался восстановить в памяти лицо незнакомки.
На нем было много косметики, и ювелир мысленно отсек все производимые ею эффекты, постепенно выстраивая модель с истинными, дарованными природой чертами. Они оказались достаточно острыми и не совсем пропорциональными. Незнакомка по-прежнему оставалась загадочной, но назвать ее в классическом представлении прекрасной было уже затруднительно. Губы в естественном состоянии сделались тоньше, а взгляд без длинных накладных ресниц — суше и жестче. Прическа слишком идеальна, чтобы быть натуральной — почти наверняка парик…
Ювелир сам вздрогнул от ужаса своей догадки, но ошибки тут быть не могло: Маршал.
Несомненно, это была она, и она же спасла его от неминуемого ареста. Но для чего? И почему вообще убийца оказалась в «Шелковой змее» одновременно с ним? Плохо дело. Слишком много совпадений, обещающих много проблем.
Себастьян едва не застонал от досады. От всех этих женщин, будто сговорившихся против ювелира, уже голова шла кругом.
София казалась ему невинным, неиспорченным ребенком, совсем наивной девочкой. Она привлекала своей беззащитностью и возможностью оказывать покровительство, — возможностью чувствовать себя сильным мужчиной, если говорить начистоту. Без него Искаженная попросту не выживет в этом мире.
Моник была другой: не легкомысленная фея, скорее — строгий совершенный ангел, не нуждающийся ни в чьей заботе или опеке. Ангел Изначального, не имеющий недостатков, и, как и все ангелы, растворившийся в вечности. Теперь с ней никто не мог соперничать, никогда.
Маршал… Эту вообще сложно расценивать как женщину. Поистине, убийца уникальна — странное бесполое существо из другого мира, с несформированным телом подростка, вызывавшим, подобно незрелому плоду, оскомину на зубах, и душою демона. От неё неудержимо хотелось бежать прочь. И что-то ненавязчиво подсказывало ювелиру, что это очень даже разумное желание.
Себастьян сердито тряхнул головой. Прогоняя посторонние мысли, постарался сосредоточиться на стоящих перед ним прямо сейчас неотложных задачах.
Итак, первое, что нуждается в упоминании и осмыслении: он последний болван, упустивший невероятную возможность разрешить дело с шерлом легко и просто, одним только правильным словом.
Второе: он ввязался в неведомую, но, судя по всему, опасную Игру, и теперь нужно срочно выполнить свою часть сделки с драконом. Осталось только понять, что именно надо сделать.
Ювелир задумался. Задание ящера выглядело в его глазах какой-то глупой шарадой, бессвязным набором слов. Себастьян тяжело вздохнул: в его-то положении только загадки и разгадывать. Но ничего не поделаешь, придется немного поломать голову. Ответ должен быть так же прост, как и данный драконом, не так ли? Лежать на поверхности.
Итак, «девятая» сторожевая башня — что бы это могло значить? Для чего она правителю Ледума, если восемь основных башен замыкаются в неразрывное энергетическое кольцо, надежным полем опоясывающее город? Возможно, где-то существует некая древняя заброшенная башня, не имеющая отношения к нынешней системе защита? Или под девятой башней дракон подразумевал сам дворец лорда-протектора, центр системы башен? Или…
Стоп. Что там говорил хитроумный ящер? Нечто странное, но всё же… Из его слов можно заключить, что Себастьяну как будто уже известно местоположение той злосчастной башни. Должно быть, когда-то прежде он натыкался на неё, только не понял истинного назначения постройки. Нужно просто попытаться вспомнить…
Ювелир мысленно погрузился в прошлое. Память сильфов была совершенна — она вбирала в себя всё, что когда-либо встречалось на жизненном пути. Но как выявить среди плеяды воспоминаний именно то единственное, которое нужно, как отличить истину? Это казалось совсем непростой задачкой.
Себастьян уже совсем отчаялся, когда внимание его неожиданно привлек один любопытный эпизод, приключившийся несколько лет назад. Тогда ювелиру пришлось спешно бежать из Ледума в Пустоши, спасаясь от преследования охотников. Те шли по пятам и воспользоваться воздушным транспортом не было никакой возможности. Тогда Себастьян решил покинуть полис наземным путем, пробираясь невероятными трущобами и районами, в которых, кажется, отродясь не были замечены стражи порядка.
Там-то, на самой окраине города, ювелиру и попалось на глаза некое довольно подозрительное сооружение. Тогда он не обратил на него должного внимания, увлеченный исключительно насущными заботами, вроде спасения своей скромной жизни, но в свете сегодняшних обстоятельств сооружение вызывало живейший интерес.
