Кристофер не осмелился подать голос, но лорд Эдвард не сомневался: уже завтра он даст нужные указания портным, в точности, как было велено.
Знал лорд и то, что на днях, скорее всего, придет сюда снова. Всё-таки придет, хоть делать этого и не следовало.
Глава 4, в которой не получается найти общий язык (а может и получается), а также без особого удовольствия пьют ром
Таинственный спаситель сильфа вновь молча принялся за своё занятие: в воцарившейся было ватной тишине чуть слышно зашелестел гончарный круг.
Внутренне холодея, Себастьян уже во второй раз оглядел ничем не примечательное помещение, в котором оказался не по своей воле, оглядел пристально, со значительно усилившимся интересом.
Итак, всё-таки он в Маяке!..
Что ж, приятного мало, а всё лучше, чем превращаться в питательный компост где-то в забытых Изначальным Пустошах на границе с Ледумом, как он уже было намеревался после предательски точных выстрелов ликвидаторов. Хотя… кто знает, лучше или нет. За последние пару суток он преодолел столько препятствий, но оказался, может статься, в худшем положении, чем был.
Незнакомец доброжелательно улыбнулся, заметив невольно округлившиеся при упоминании о Маяках глаза его гостя.
— Да-да, это тот самый Маяк, и ты сейчас находишься внутри. Впечатляет, не так ли? Но не спеши хвататься за сердце! Не беспокойся и продолжай отдыхать, постепенно восстанавливай силы. Суеверия не угрожают жизни, в отличие от твоих огнестрельных ранений, весьма скверных, должен заметить. Не сомневаюсь, каждый наслышан о проклятии Маяков, но взгляни на меня: я обитаю здесь вот уже скоро двадцать лет, и, как сам ты можешь убедиться, за прошедшие годы со мной не случилось ничего дурного.
Ну, с последним имелись основания поспорить, ой как поспорить… Не стесняясь, Себастьян вновь критически осмотрел собеседника с макушки до пяток. Это был приятного вида юноша со спокойным, чуточку отстраненным лицом. В чертах его была врожденная мягкость, и такую же очаровательную мягкость придавали облику каштановые, слегка вьющиеся волосы. Ориентируясь только на внешний вид, незнакомцу сложно было дать больше двадцати, да что там — и на двадцать-то он едва тянул. С рождения, что ли, скрывается в Маяке?
С другой стороны, размеренная манера речи и зрелость некоторых суждений с головой выдавали, что странный колдун уже не зеленый юнец, хоть всё еще и далеко не старик. Сохранилась в нем притом и определенная наивность мышления, вызванная, очевидно, длительным уединением и недостатком контактов с социумом: общество Ледума не успело испортить его. Как бы то ни было, постепенно, по размышлении, складывалось впечатление, что ювелир говорит со своим ровесником.
С очень подозрительным типом, который с ним, скорее всего, примерно одного возраста.
Хозяин коротко рассмеялся, кажется, взяв за привычку бесстыже читать мысли сильфа.
— На собственном опыте я пришел к выводу, — беззаботно откликнулся он, — что Маяки находятся вне привычного нам течения времени. Возможно, время — и вовсе условность. По всяком случае, в этом Маяке времени совершенно точно не существует. К примеру, сорванный снаружи цветок, если его принести сюда, никогда не завянет; фрукт не засохнет. Поэтому даже не спрашивай: я не сумею точно ответить, как давно ты находишься здесь. Может, пару часов, а может, и пару месяцев! Это нужно будет выяснять вне… во внешнем мире.
Чудесно. Сильф вздохнул. И сколько еще, спрашивается, подобных дивных сюрпризов ждет его впереди?
Какого черта он вообще приехал в Ледум и ввязался во всю эту историю с шерлом?
Конечно, хотелось вновь навестить святого отца, провести несколько мирных дней в церкви… всегда с теплотой вспоминал ювелир своё заветное, тайное место, вынужденный скитаться по всей Бреонии, добровольно наживая себе неприятности.
Но теперь… теперь ему больше некуда возвращаться из странствий. Всё кончено. По его вине мертв священник и пала, должно быть, последняя подпольная церковь в Ледуме, последний оплот старой веры в городе греха.
— А что, если в Маяках ничто не существует? — после некоторого раздумья рассеянно предположил наемник. — Даже мы? По крайней мере, в привычной нам форме.
Хозяин внимательно посмотрел на него и отвернулся. И от этого красноречивого, многозначительного взгляда на миг сделалось не по себе.
— Не торопи события, — уклончиво пробормотал юноша. — Очень скоро ты и сам увидишь всё, что нужно. Не желаешь ли побеседовать пока о чем-нибудь другом, о чем-нибудь более жизнеутверждающем?
— Как хочешь, — пожал плечами ювелир, мысленно подбирая легкую и нейтральную тему, вроде пресловутой классической погоды. Он честно старался, но имел мало опыта в пустых разговорах: на ум не шло ничего дельного. Что тут сказать — издержки профессии и жизни одиночки в целом. Но хозяин упрямо молчал, а потому приходилось болтать хоть о чем-то, что крутилось прямо сейчас в голове. И нельзя сказать, что то были совсем уж беззаботные мысли. — Что ж, будем надеяться, искажение времени не сыграет со мной злую шутку. Не буду врать, что меня так уж много держит во внешнем мире… пожалуй что и ничего, кроме чертова заказа, который должен быть исполнен в срок. Уже не уверен, что справлюсь, но, как и всегда, не хочется сдаваться без боя. А потому, оказавшись в Ледуме, надеюсь застать лорда Эдварда столь же живым и здоровым, каким видел его накануне… хотя это, конечно, не совсем удачный пример и совершенно не показатель того, что за нашей беседой в Маяке не пролетел незаметно десяток-другой лет…
Собеседник его, до сей поры полностью увлеченный своим медитативным занятием, неожиданно содрогнулся — всем телом, будто от удара ножом. Руки молодого мужчины дернулись, круг также мелко задрожал и остановился — резко, как-то сразу. Глина, такая покорная ему прежде, брызнула в разные стороны, как вода, испачкав и пол, и одежду. Основная часть её тут же начала оплывать и на глазах теряла приобретенную неустойчивую форму.
Себастьян с тревогой и удивлением покосился на колдуна. Ничего не скажешь, угадал с темой! Похоже, он сегодня в ударе. Пора заканчивать с болтовней, пока сам Маяк не обрушился на голову под тяжестью его неудач.
Однако, кто бы мог подумать: странное же воздействие оказало на отшельника одно только упоминание вскользь имени легендарного правителя Ледума. Казалось бы, нет имени, которое больше на слуху. Но видимое умиротворение моментально сменилось гримасой, которую ювелир, увы, не мог не узнать: в отшельнике жила застарелая ненависть. И ненависть была ему не к лицу.
Повисло напряженное молчание.
— Полагаю, ты ждешь объяснений, — слегка смутился хозяин, поняв, что скрывать или демонстративно не замечать собственную неадекватную реакцию просто глупо. Лицо юноши застыло и напоминало сейчас холодную маску, за которой более ничего нельзя было разглядеть. — Этот человек… лорд-протектор… он виновен в гибели моей семьи. Именно он причина моего изгнания из Ледума. Много лет назад я вынужден был бежать из города, так же, как и ты, спасая свою жизнь. В противном случае я был бы мертв. Думаю, этой информации более, чем достаточно, не правда ли? Ты удовлетворен, беглец?
