Но совершенно точно его не собирались убивать.
Вероятнее всего, убийца не планировал также и гибель младшего сына лорда. Здесь в точный расчёт его вмешалась роковая случайность.
Более не оставалось сомнений в этом странном преступлении: оно было фальшивкой. Преступление разворошило, заставило встрепенуться мирно спящее осиное гнездо, и осы посыпались из него, жаля всех без разбора.
Покушение было триггером — спусковым крючком для чего-то большего.
По природе своей оно напоминало первое движение маятника, доселе пребывающего в покое. Им словно запущен в действие некий механизм, и вся система выведена из равновесия. Продолжая параллели с драматургией, можно сказать, что покушение было лишь завязкой, начальной стадией пьесы, породившей основной конфликт. Но маятник продолжает раскачиваться, колебания его всё ускоряются, всё усиливаются, а это значит — и развитие, и кульминация, и эпичная развязка еще ожидают их впереди. Принимая во внимание размах действа, в качестве подмостков, скорее всего, выступит не только Ледум — вся Бреония.
Эти аллегории очень понравились канцлеру. Размышляя над ними, он продолжал рассеянно черкать на гладкой серой стене, и из-под кисти главного следователя сами собой выходили чертежи, формулы и дифференциальные уравнения, описывающие различные случаи гармонических и нелинейных колебаний маятника.
Внезапно взгляд коршуном соскользнул по ним в пустоту и остановился. Вот же он, вероятный ключ к разгадке! Строгое лицо Винсента будто просветлело. С чего он, черт побери, взял, что маятник будет смещаться по синусоидальному закону? С чего он решил, спрашивается, что система начнет стремиться к равновесию, к возвращению в изначальную точку? Природа любит, когда восстанавливается гармония, но по естественному ли пути развивается движение здесь? Возможно ли, что действие первоначального импульса таково, что спровоцировало рождение хаоса? Если это так, система примется демонстрировать хаотическое поведение, и траектория движения маятника станет почти непредсказуема.
Тут увлекательнейшие рассуждения были прерваны, да еще как: внезапно, беспардонно, на самом интересном месте, когда цепкий разум канцлера уже почти ухватил мысль, чья же это рука качнула злополучный маятник, и чего добивался неведомый злоумышленник…
Под самым сердцем пришел в движение его личный карманный предсказатель. Алмазный секундомер, подарок лорда-защитника, предупреждал об опасности звуком мерного хода.
В недоумении Винсент сунул руку за пазуху и вытащил маленький механизм наружу. Стрелки, которые за мгновенье до того совершенно точно стояли, сейчас безнадежно спешили по замкнутому кругу. Циферблат показывал смерть: до нее оставалось уже не более шести минут. Но как такое возможно? Здесь, в Рициануме, который славится своей неприступностью? Убийцы — в самом сердце его подземных владений?..
Однако это ново!
Оставив начатое как есть, глава особой службы немедля поднялся на ноги и переключил внимание на новую задачу. Прежде всего, используя давно отработанную схему, следовало сменить местонахождение. Не ждать. Уйти отсюда, уйти куда угодно, не сидеть на месте, на котором через пять с половиной минут должен застать его костлявый проводник в лучший из миров.
Размышляя над дальнейшими вариантами, канцлер практически выбежал из кабинета и решительным шагом направился по хорошо знакомым лабиринтам коридоров и лестниц. Кратчайшим путем устремился он наверх, к выходу из тщательно охраняемого комплекса, избегая встречаться с постами стражи и с кем бы то ни было. Сейчас — впрочем, как и всегда — он не доверял никому.
Уже почти выбравшись из здания, Винсент снова глянул на циферблат. Поразительно, но стрелки как ни в чем не бывало продолжали своё флегматичное движение. Не торопясь, но и не замедляясь ни на миг, они продолжали заколдованное перемещение. Оставалось всего три минуты. Это значило, что он никак не влияет на момент своей скорой смерти, словно она неизбежна. Канцлер сдвинул брови. Своими действиями он не отдаляет и не приближает трагическую развязку, а идет точнехонько к ней.
Своим уверенным четким шагом, которого так боятся подчиненные, ступает прямиком к смерти!
Что же это? Может быть, он отравлен? Каким-нибудь хитрым ядом отдаленного действия? Нет, исключено. Вода, пища, одежда, всё, с чем контактирует глава особой службы, — абсолютно всё проходит строжайшую проверку, граничащую с паранойей. Сам Рицианум почти стерилен.
Тогда что? Магия? Тоже маловероятно. Алмазы, в изобилии вставленные в секундомер, помимо всего прочего скрывают от постороннего глаза его энергетику и экранируют любое прямое магическое воздействие. Какие еще варианты? Полторы минуты на то, чтобы сделать верные выводы. Полторы чертовых минуты. Цейтнот!
Проходя мимо зеркала, краем глаза Винсент заметил, что с тем что-то не так. Ну самую малость.
Зеркало не отразило его.
Резко остановившись, глава особой службы вернулся на пару шагов назад и встал прямо перед полированным зеркальным полотном, оправленным в аскетичную раму из старого черного дерева. Ничего не изменилось: поверхность оставалась такой же матовой и непрозрачной, словно покрытая слоем столетней пыли. Отражения не было.
Однако уже в следующую минуту всё стало иным. Там, за зеркальным стеклом, за проступающей трупными пятнами наводкой оловянной амальгамы происходило что-то неправильное.
Канцлер пригляделся внимательнее, вплотную изучая поверх монокля, и вздрогнул от неприятной неожиданности: из зеркальной бездны на него смотрели чужие, но в то же время очень знакомые глаза, которых ни с чем нельзя было спутать… можно даже сказать, до боли знакомые.
Нечасто приходится видеть такие — зловещие глаза «цвета драгоценных камней»! Они встречаются у лишь некоторых заклинателей как побочный эффект чрезмерного использования магии. Мраморные глаза человека, или вернее сказать, нелюдя, которого канцлер не мог не узнать. И да, маленькое дополнение: которого вот уже тридцать четыре года как не должно было быть в живых.
Неужели оборотень не погиб! И… явился за расплатой?
Долго же он ждал, лелея месть за разоблачение давнего заговора, которое в те годы столь удачно возвысило и сделало Винсента главой особой службы.
Но времени удивляться, не верить своим глазам или разгадывать этот любопытный парадокс не было. Сорок пять секунд. Зеркало отчаянно зарябило. Очертания призрака прошлого становились всё отчетливее, всё зримее, всё осязаемей. Не дожидаясь, когда гнусно скалящаяся в предвкушении крови физиономия станет совсем реальной, канцлер резко ударил в неё кулаком. Что ни говори, а удар у него, как и у всех агентов под его началом, по долгу службы был поставлен прекрасно.
Однако против всех законов физики зеркало не разбилось, а ощущения были такими, будто вместо стекла под рукой оказалась раскаленная на солнце бетонная стена. Не раздумывая пока и над этим тоже, Винсент вскинул элегантную повседневную трость, и та с сухим щелчком раскрыла свой секрет: из деревянного ложа явился на свет потайной клинок, смоченный редким ядом. Так-то оно вернее будет.
