Кристофер смешался. Озвученное развитие событий не на шутку встревожило премьера, радеющего не только о величии, но и о мирной безопасности Ледума.
По-прежнему держал он в ладонях ледяную кисть, которую у лорда не было сил отнять. Слабый, неровный пульс был практически неразличим под кожей. Но главное — он был, и сердце Кристофера, дрожа, билось с ним в унисон.
— Мне тяжело говорить об этом, милорд, — как можно аккуратнее начал аристократ, — но вы чрезвычайно ослаблены, и ближайшие несколько дней, а может статься, и недель не сможете и прикоснуться к драгоценным камням. Подумайте о том, как сделались вы уязвимы, какая опасность вам грозит! Для восстановления потребуется время и полный покой. Не стоит принимать скоропалительных решений: войну с Аманитой нельзя начинать прямо сейчас.
Воистину, дуэль Аманиты и Ледума — смертельная битва двух гигантов. На радость старшим расам она может разрушить всю Бреонию!..
— Война уже начата, — холодным тоном отрезал беловолосый. — Ты отвлекся и не заметил? И война приобрела личный характер для каждого из нас.
Не следовало лишний раз раздражать правителя в такой ответственный момент. Однако, беседа очевидно выходила из-под контроля. Кристофер чуть приподнял голову — опасливо, будто страшась ненароком вызвать неудовольствие, и бросил осторожный взгляд из-под ресниц.
— Всё еще можно остановить, — взмолился он, с надеждой глядя на лорда Эдварда. И, призвав все свои дипломатические способности, продолжил: — Сегодняшняя победа далась слишком дорогой ценой. Если мы одержим ещё одну такую победу, то окончательно погибнем. Прикажите сделать запрос в посольство Аманиты об установлении канала прямой связи. Октавиан Севир охотно пойдёт на уступки, ведь затяжная война так же невыгодна столице, как и Ледуму. Убежден, после неудавшейся попытки разделаться с Ледумом одним ударом он станет сговорчивее. Как известно, лорда Аманиты играет свита, и советники наверняка уже терзают владыку за агрессию, которой он запятнал свой город в глазах всей конфедерации. Я лично проведу переговоры. Если потребуется, я отправлюсь и на церемонию вступления в права верховного лорда и выполню всё, чего потребует Октавиан Севир. Я сделаю всё, чего он захочет — сделаю ради вас и во благо города. Он не сможет более настаивать на вашем личном присутствии, ведь теперь у вас есть премьер. Премьер Ледума — законный представитель лорда-защитника и полноправный соправитель города. После церемонии… спустя какое-то время… вы сможете лишить меня титула и отказаться от моих слов. Всё это поможет выиграть время и не допустить конфликта, а также разрешит казус белли, который сейчас является единственным формальным предлогом к началу войны.
Выслушав эту долгую речь, лорд Эдвард неожиданно вздрогнул, и на лице его застыло нечитаемое выражение.
— Нет, — с тяжелыми нотками в голосе всё же дал ответ беловолосый. — Я не вступаю в торги. Ни с Октавианом, ни с кем другим. Отправившись в Аманиту, ты должен будешь принести священные клятвы верности верховному лорду Бреонии. Чтобы отречься от этих клятв, данных от моего имени, мне придётся тебя казнить. Это неприемлемо. Я не намерен даже обсуждать такие варианты.
— Иногда и смерть бывает частью государственной службы, — медленно проговорил Кристофер, подспудно ожидая, что упрямство его вызовет-таки вспышку гнева лорда-защитника, но тот, по-видимому, был слишком истощен для энергозатратных эмоций. — Разве не для подобного маневра и был я назначен на пост? Такой выход станет… наименьшей жертвой. Пожалуйста, милорд, позвольте мне сделать это. Не заставляйте меня своими руками развязывать большую войну. Бреония захлебнется в крови!..
Правитель скривился. Ему нравились нежные звуки этого мелодичного голоса, нравились даже сейчас, когда приближенный осмеливался настаивать на своем. Тем не менее, спускать такое было нельзя.
— Ты образцовый премьер, — сухо проронил лорд Ледума. — Но ты многого не знаешь и рассуждаешь о делах, тебя не касающихся. Прими это к сведению.
— Маги Защитного Круга мертвы, — против обыкновения, Кристофер не оставлял попыток воззвать к трезвому голосу рассудка, — система сторожевых башен повреждена и не может использоваться… вы не в состоянии сражаться. Уместно ли начинать войну в таких обстоятельствах?
Лорд Эдвард был удивлен. Он ожидал, что фаворит как всегда подчинится и примет его позицию, но по какой-то причине тот не хотел сдаваться. Это начинало раздражать.
— Поверь мне, Октавиан сейчас в таком же состоянии. Но следующий ход — наш. В столице — и во всей Бреонии — должны знать нашу решимость сражаться до конца.
— Но силового поля больше нет, а городу нужна защита… — аккуратно заметил аристократ.
Правитель бросил на него свирепый взгляд и почти прорычал:
— Смотрители башен частично восстановят поле. А я не перестану защищать Ледум, даже стоя по колено в крови.
Кристофер помолчал, некоторое время печально глядя прямо перед собой.
— Это будет кровь ваших подданных, милорд. Силы практически равны, и нас ждут большие жертвы…
— Достаточно, — правитель нахмурил брови. — Прибереги свой гуманизм до лучших времён. Ближайшие годы мы будем вести войну — и жить по законам военного времени!
— Но городу нужен мир! — не раздумывая больше, в крайнем отчаянии выпалил премьер. — Он увенчает все наши усилия, всю внешнюю политику Ледума последних нескольких лет… мир усилит наши позиции…
— Хватит, я сказал. Довольно упражняться в словоблудии. Поди прочь, сейчас же.
Хлесткие слова из уст правителя ошарашили приближенного, словно ему прилюдно приказали всыпать плетей. Конечно, правитель и раньше не славился деликатностью: он бывал и резок, и груб, и язвителен, но никогда прежде не заговаривал с ним столь безразличным тоном, как с пустым местом.
Сердце застучало и подскочило к горлу.
— Милорд… я вас прошу… — аристократ быстро поправился, — я умоляю вас передумать…
— Ты хороший слуга, Кристофер, — помедлив, выдохнул правитель, — но не бери на себя больше. Посмеешь перечить, и мне придется жестоко наказать тебя.
За весь этот дерзкий разговор он уже заслужил наказание! Лорд Эдвард в утомлении прикрыл глаза, дав себе слово непременно научить фаворита послушанию… позже — когда у него, черт побери, будут силы хотя бы подняться на ноги.
— Я рискую вызвать ваш гнев, — с мягкою настойчивостью проговорил премьер, — но всё же обязан снова предложить милорду взвесить все за и против — и переменить решение.
— Замолчи, — сквозь зубы процедил правитель, отвернувшись и давая понять, что приближенный не заслуживает более его взгляда, — или я найду, чем занять твой рот. И заставлю тебя послужить мне так, как положено, зная своё место.
Молодой аристократ вспыхнул от смущения. Горло перехватило, будто ремнем. Разве недостаточно хорошо знает он своё место? Разве не на коленях он подле постели своего лорда, не смея шевельнуться, не смея поднять головы?
