Я беру курс на вывеску Н&М, стараюсь двигаться к ней, но невозможно идти по прямой. Мне приходится обходить пытающихся держаться за руки людей, уклоняться от горящих сигарет, пригибаться, чтобы мне не выкололи глаза зонтиком, который кому-то хватило ума открыть среди общего хаоса. Крики слышны повсюду. Я не знаю, как долго сумею контролировать себя, пожалуй, в любой момент мои пока еще осмысленные действия могут превратиться в паническое бегство, когда мне будет наплевать, что я сбил кого-то, и страх оказаться под чужими ногами тоже пропадет.
– Симон.
Голос Тильды. Я замечаю ее в нескольких метрах от себя. Она растерянно оглядывается.
– Тильда! – кричу я и пытаюсь пробиться к ней. – Дай мне руку!
Она старается дотянуться до меня. Мы успеваем только коснуться друг друга, но потом ее толкают. Но она не падает. Она тянется ко мне снова, и наши пальцы сплетаются. Я крепко держу Тильду за руку.
– У тебя кровь, – говорит она и смотрит на меня своими стеклянными глазами.
Я обнимаю ее одной рукой. Вижу алые капли на своей куртке. Наши тела так близко друг к другу, когда мы протискиваемся сквозь толпу. У Тильды развязались шнурки. На них постоянно наступают. Но в конце концов мы добираемся до края площади.
Тильда садится на корточки рядом с витриной, и я слежу, чтобы никто не споткнулся об нее, пока она неловко завязывает шнурки. Они черные от грязи. Пачкают ей пальцы.
Из-за стекла голые манекены таращатся на площадь, где хаос только нарастает. По пульсации на брови я понимаю, насколько быстро бьется мое сердце. Я осторожно прикасаюсь к ране и смотрю на кровь, которая смешивается с дождевой водой у меня на кончике пальца.
Тильда поднимается, покачиваясь, опирается на стекло витрины.
– Я встретила Аманду и Элин, – говорит она. – Но не знаю, где они сейчас.
– Я потерял Али и Хампуса. И не видел Юханнеса с тех пор, как мы пришли сюда.
Мой голос немного сел после крика. На площадь въезжает полицейский автобус с включенной мигалкой. Люди стучат по нему ладонями. Возбужденно орут. Я достаю мой телефон. С облегчением вижу сообщение от Юханнеса:
«Ушел домой раньше. Утомила Аманда. Поговорим завтра».
Тогда, по крайней мере, с ним все нормально. Я поднимаю взгляд на Тильду. Она наклонила голову набок и наблюдает за полицейскими, которые вылезают из своего автобуса и пытаются прекратить одну из драк.
– Сегодня вечером случится что-то ужасное, – говорит она немного нараспев.
Мне становится чуточку не по себе. Я смотрю на стражей порядка. Их очень мало.
Тильда права.
Внезапно я чувствую себя абсолютно трезвым.
– Нам надо убираться отсюда, – говорю я.
Она только ухмыляется, когда я снова беру ее за руку. Странно смотрит на меня.
– Тильда, что ты принимала сегодня вечером?
Она хихикает. Это звучит жутковато, словно эхо от кого-то, находящегося где-то далеко. Она здесь, но все равно как бы не со мной.
– Что тебя так рассмешило? – спрашиваю я.
Она замолкает резко. Похоже, размышляет.
– Я не знаю.
Я решаю больше не приставать к ней с вопросами. Крепче сжимаю ее руку:
– Держись за меня, вдвоем нам будет легче выбраться отсюда.
Она, по крайней мере, не протестует. Мы идем близко к домам, пока не выходим на Стургатан и не оказываемся в общем потоке, шагаем по битому стеклу и окуркам, сломанным зонтикам и пластиковым пакетам.
Откуда-то издалека слышится детский плач. Я оборачиваюсь. Но вижу не ребенка, а очередную драку, начавшуюся позади нас. Я ускоряю шаг. Тащу Тильду за собой. Мы проходим разбитые витрины цветочного магазина, где раньше работала Джудетт. Кафе, где у нас с Тильдой было первое свидание. В другое время, в другом мире, где казалось, что никакие опасности нам не угрожают.
Тильда тогда была другой. То же самое касается и меня.
«Той Тильды, с которой ты был… больше не существует. Ее, наверное, вообще нет», – думаю я.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
Тильда сонно ухмыляется. Спотыкается за моей спиной.
– На сто процентов.
– Что на сто процентов?
Она отклоняет голову назад. Смотрит на меня из-под полузакрытых век.:
– На сто процентов затраханной.
Потом она смеется. Пробует вырваться.
– Я справлюсь сама. Ты можешь идти, – говорит она.
Одна часть меня хочет, чтобы я сделал это. Мне больно видеть ее такой.
– Уходи, – продолжает она. – Я не могу… когда ты смотришь на меня… собачьими глазами.
Я дергаю ее за руку. Она чуть не падает.
– В чем дело? – хрипит она.
Я еще сильнее сжимаю ей запястье. Мне хочется трясти Тильду, пока ее глаза не перестанут быть стеклянными, не оживут снова.
– Я не собираюсь оставлять тебя здесь. Ты же, черт возьми, едва стоишь на ногах.
– Отпусти меня.
Я слышу шум торопливых шагов, и когда смотрю в ту сторону, вижу нескольких мужчин лет тридцати, приближающихся к нам. Они аккуратно причесаны. Трезвые. Все одеты в похожие черные ветровки.
– Все нормально? – интересуется один из них.
Меня охватывает страх.
– Да, – отвечает Тильда. – Мы просто разговариваем.
– Ты уверена в этом? Мы можем проводить тебя домой, если хочешь.
Остальные подходят все ближе. С ненавистью смотрят на меня. Я понимаю, что они видят: араба с кровоточащей бровью и девицу, пытающуся сбежать от него.
– Все нормально, – говорит Тильда.
– Ты можешь рассказать нам. Мы защитим тебя.
– Мне не нужна ваша защита. Оставьте нас в покое, чертовы идиоты!
Они не уходят. Ниже по улице витрина с шумом разлетается на кусочки, но они даже не смотрят в ту сторону. Один из них, похоже, разочарован. Он хочет действовать. Стать спасителем Тильды. Но тогда ему необходимо что-то, от чего он мог бы спасти ее, желает она того или нет.
Он делает шаг ко мне. Кровь на висках пульсирует все сильнее. Я не дрался с самого детства. И их трое против одного.
– Пошли, – говорит Тильда, и теперь она тянет меня.
Я таращусь прямо вперед. Только когда я уверен, что они не следуют за нами, страх медленно проходит. Его заменяет злоба. А после нее приходит стыд.
– Спасибо, – говорю я.
Но Тильда не отвечает, и я даже сомневаюсь, что она слышит меня.
Стекло хрустит под нашими подошвами, когда мы проходим мимо разбитой витрины. Это магазин, где я и мамы покупали конфеты каждую субботу, когда я был маленьким. Полки опрокинуты, пустые пластиковые ящики разбросаны на полу.
