Тильда последней исчезла из моей жизни.
Когда я заболела, мы только начали учиться в спортивной гимназии. Нам там нравилось. Расписание было составлено с учетом тренировок. А прежде никого особо не заботили наши занятия в клубе. Плавание считалось как бы спортом фанатиков. Но в новой школе мы внезапно получили более высокий статус. Впервые в жизни стали популярными. Аманда подружилась с парнем по имени Юханнес. А когда меня положили в больницу, Тильда начала встречаться с его лучшим другом. С Симоном. Она влюбилась в него. Была счастлива. Строила планы на будущее. Тильда хотела стать спортивным врачом, когда закончит с плаванием, и постоянно донимала моего отца вопросами, на которые ему очень нравилось отвечать. Она всегда приходила ко мне в больницу с сумкой с мокрым купальником и полотенцем, от нее пахло хлоркой. И я ужасно завидовала ей. Под скорбью люди обычно подразумевают чувство, но для меня она стало некой физической субстанцией, отравлявшей мое тело, пока я не научилась отличать ее от всего прочего дерьма, которое закачивали в меня. Хуже этого было только видеть то, как Тильду мучили угрызения совести, поскольку ее жизнь продолжалась согласно плану, тогда как моя зашла в тупик.
Поэтому я постаралась избавиться от нее и даже порадовалась, когда мне это удалось. Но с другой стороны, я чувствовала себя ужасно, пусть даже в моем понимании и оказала ей услугу.
Я скучаю по Тильде. И, пожалуй, мне было бы легче встретиться с ней сейчас, когда мы все должны умереть. Иногда я подумываю набрать ей, но не решаюсь. Не знаю, сможет ли она простить меня.
Я закончила принимать цитостатики. Никто не знает, как быстро вернется рак. Но больше всего я боюсь не умереть раньше, чем прилетит комета, а проваляться в больнице последние недели. Но все равно решила рискнуть.
Конечно, тяжело было уговорить папу, но я знала, что он поймет меня. Он ведь видел, что лечение делает со мной. И он прекрасно знает, как функционирует здравоохранение (или, точнее говоря, не функционирует). Оно перегружено и испытывает большой дефицит кадров с момента обнаружения Фоксуорт.
Пока все идет хорошо. Вчера и позавчера я сильно уставала, но в целом начала чувствовать себя нормально.
Конечно же именно поэтому панические атаки случаются по ночам.
Мне снова есть что терять.
СИМОН
Внешне моя сестра особо не изменилась, единственное, немного округлилось лицо. Она по-прежнему много смеется. У нее те же самые рыжие волосы, тот же ярко накрашенный красной помадой рот. Я стараюсь не задерживать взгляд на ее животе. Он явно выпирает вперед под черным бархатным свитером. Мне становится интересно, как выглядит ее ребенок. Появились ли у него уже ногти и волосы. Открывает ли он глаза там внутри.
Я вздрагиваю от громкого хлопка. Посмотрев в ту сторону, вижу, что Джудетт открыла бутылку шампанского.
– Она уже давно лежала у меня, – говорит она и ставит четыре бокала на стол.
Она наполняет их, вино шипит и пенится. Эмма отказывается и вместо этого наливает себе безалкогольного сидра. Я кошусь на нее, но торопливо отворачиваюсь, когда она встречается со мной взглядом. Я чувствую себя немного неловко.
– Я не знаю, правильно ли поощрять… – говорит Стина, когда Джудетт наливает шампанское мне.
– Вы же не думаете, что Симон не пил раньше, не так ли? – ухмыляется Эмма и смотрит на меня: – Ты ведь еще не протрезвел до конца, когда я приехала.
И Стина улыбается в ответ. А Джудетт встает позади нее, кладет одну руку ей на плечо и поднимает свой бокал:
– Я хочу, произнести тост. Я очень рада, что ты здесь, Эмма.
– Я тоже. И Мике передает вам всем привет, естественно.
Стина гладит Джудетт по руке и поднимает на нее взгляд. Потом она смотрит на меня и Эмму. И я знаю, как ей хочется, чтобы это не стало просто формальностью. Чтобы мы снова были настоящей семьей.
Бокалы со звоном встречаются друг с другом.
– А теперь перекусим! – говорит Стина, когда мы делаем по глотку.
Мы берем столовые приборы. Дуем на еду, насаживая ее на вилки. Картофельная запеканка обжигает небо. Я жую ломтик огурца, и это помогает. Джудетт замечает, что все получилось очень вкусным. Стина интересуется, хватает ли соли.
– Но лучше ведь, когда есть возможность посолить потом, если кому-то захочется больше, – говорит она, точно как я и ожидал. – Когда соли слишком много, уже поздно ведь вносить коррективы.
– Ты права, – соглашается с ней Эмма. – Я никогда не думала об этом.
Мы обмениваемся взглядами. Когда я был маленьким, ей настолько здорово удавалось копировать Стину, что я просто давился от смеха.
Стину, которая вот-вот могла стать бабушкой. И разрыдалась от счастья на кухне, когда Эмма позвонила и рассказала о своей беременности. И побежала покупать детское белье и игрушки уже на следующий день: «Я не смогла сдержаться, они же такие красивые, посмотри только на эти маленькие башмачки».
– Я подумала, нам как-нибудь стоит приготовить стейк из лося, – говорит Эмма. – У нас в приходе есть охотник, и он с удовольствием даст мяса в обмен на рыбные пайки. Пожалуй, мы могли бы сделать это в воскресенье?
Я опустошаю свой бокал. Наливаю себе еще. Стина смотрит на меня, но ничего не говорит. Они начинают разговаривать о работе Джудетт по сбору мусора. Эмма рассказывает о родителях Мике, которые ходят по домам и помогают больным и немощным у себя в Эверкаликсе. Оба они раньше были безработными.
– Давно они не выглядели такими бодрыми. Мне кажется теперь, Мике будет немного легче уехать оттуда.
Я думаю о ее муже, ему скоро придется стоять на железнодорожном перроне и прощаться со своими родителями в последний раз. Что говорят в такой ситуации? Я едва знаком с ним, не знаю даже, удастся ли нам узнать друг друга поближе. Он какой-то ненастоящий, с его постоянным солнечным загаром, синими рубашками, поверхностными разговорами о работе и спорте. Я никогда не понимал, что моя сестра нашла в нем. Но сейчас у меня словно комок застрял в горле. Я делаю глоток шампанского. Стина смотрит на меня, прежде чем вновь повернуться к Эмме.
– Когда он вернется?
– На следующей неделе, если только поезда продолжат ходить из Лулео.
– Они же не отменят их, не предупредив заранее, – говорит Джудеп.
Эмма теребит пальцами ножку фужера.
– Нет, – соглашается она. – Нет, ты ведь права.
– И ты же знаешь, мы всегда рады видеть вас здесь, – говорит Стина.
– Я знаю. Посмотрим, что он скажет, когда вернется.
– Да, если только Мике захочет, конечно, – добавляет Стина быстро. – Было бы просто здорово, если бы вы приехали.
«Мама, заканчивай, – думаю я. – Так ты только отпугиваешь людей. Неужели ты сама не замечаешь?»
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Джудетт.
