Я очень по ней скучаю.
СИМОН
Симон, – говорит Али, открывая дверь. – Черт.
Он бросает взгляд через плечо. Внутри тихо звучит музыка. Слышны всхлипывания и шепот.
– Могу я войти?
Мой голос эхом отдается на лестничной площадке. Я смотрю на множество пар обуви, расставленных на полу в прихожей за спиной Али.
– Послушай, – говорит он. – Я хотел тебя пригласить. Но не знаю, тот ли это случай.
Я таращусь на него. Помимо Юханнеса, он нравился мне больше всех остальных. Я даже не догадывался, что он такой трус.
– То есть впускать ты меня не собираешься?
Элин заглядывает в прихожую, но, увидев меня, снова исчезает в недрах квартиры.
– Привет, Элин! – кричу я. – Рад тебя видеть!
– Мы собрались спонтанно, – мямлит Али.
Я протискиваюсь мимо него, и несколько курток падают с вешалки.
Все сидят в гостиной. Все те, кого я этим летом считал важнее мам.
У них красные глаза. Щеки пылают. И, по-моему, я даже чувствую запах слез. Воздух, кажется, пропитан печалью и страхом.
И до меня тогда внезапно доходит, в каком ужасном состоянии мы все пребываем. Под каким давлением живем. Еще недавно у нас вся жизнь была впереди. А теперь мы все скоро умрем, и никто не устроит по нам поминок. Это важнее, чем Тильда. Они скорбят не по ней, а по себе, по своему потерянному будущему.
Элин начинает громко всхлипывать. Саит нервно смеется, слушая, как Моа что-то шепчет ему. Она с ненавистью смотрит на меня.
Для всей компании я незваный гость. Юханнес оказался прав. Для них легче верить в мою вину.
Дверь на балкон открыта. Там стоит Аманда. Она курит, повернувшись к нам спиной.
– Привет, парень, – бормочет Хампус. – Черт, ну и потный же ты, наверное, бежал всю дорогу сюда?
Я смотрю на него. На тяжелые веки. Дряблый рот.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Моа.
– Что ты здесь делаешь? – мгновенно отвечаю я. – Ты же Тильду едва знала.
Ее глаза сужаются, но она ничего не говорит. Саит кладет руку ей на колени.
В комнате воцаряется тишина, нарушаемая только всхлипываниями Элин и слащавой песней, которая еле доносится из динамиков. Я никогда не слышал ее раньше. Знаютолько, что она не понравилась бы Тильде.
Я иду к журнальному столику. Беру в руки ее фотографию.
Почему ты исчезла? Почему бросила меня здесь и заставила всех поверить, что я убил тебя?
С кем ты собиралась поговорить? Что было так ужасно важно?
Я чувствую на себе взгляды остальных. В комнате очень жарко. Мое дыхание звучит слишком громко. И чем яснее я понимаю это, тем тяжелее мне дается каждый вдох и выдох.
Когда я наконец поднимаю взгляд, черные точки танцуют у меня перед глазами. Как мне всем своим видом убедить их, что я не убийца? Я так сильно боюсь казаться виноватым, что, пожалуй, именно так и выгляжу.
– Тебе лучше уйти.
Аманда входит внутрь с балкона.
– Я не делал этого, – бормочу я.
– Может, мы все успокоимся немного? – говорит Хампус.
Аманда взглядом заставляет его замолчать. Он смотрит в пол.
– Мы видели вас, – говорит она и подходит ближе. От нее пахнет прохладным ночным воздухом и сигаретным дымом.
Сейчас я замечаю, что она с трудом сдерживает слезы, уже подступившие к глазам.
Неужели ты не понимаешь, Аманда? Нам обоим ее не хватает. И нам не хватает Юханнеса. Мы нужны другдругу.
– Зачем мне было это делать? – спрашиваю я.
– Потому что она не захотела оставаться с тобой, – говорит Элин с дивана. – А тебе не хотелось, чтобы она досталась кому-то другому.
Я пытаюсь рассмеяться, но у меня получается только пыхтение. Капли пота сбегают вниз по спине в трусы.
– Ты смотрела слишком много плохих телесериалов.
– Тебе прекрасно известно, что такое происходит и в жизни, – отвечает Аманда. – Особенно сейчас.
– Я любил ее.
– Пожалуй, именно поэтому, – опять встревает Элин.
…Просто одержим ею.
Злоба возвращается, когда мой взгляд снова падает на Али. Появляются новые силы. Так просто вы не отделаетесь.
– Что ты говоришь? По-твоему, это сделал я?
Он блуждает взглядом по сторонам:
– Честно говоря, я не знаю.
– Но у тебя должно быть свое мнение?
Али косится на Хампуса, который по-прежнему таращится в пол.
Я возвращаю на стол фотографию Тильды. Она падает лицевой стороной вниз.
С меня хватит.
– Если я убил ее, то мы сделали это все вместе, – говорю я.
– Симон, уйди немедленно, – хрипит Аманда.
– Мы знали, чем она занималась. Вы тоже знали, что ей требовалась помощь. Но мы все оказались слишком трусливыми.
Элин качает головой:
– Мы пытались.
– Недостаточно. И это касается и тебя, и меня, и любого другого из присутствующих здесь.
– Убирайся вон! – кричит Моа.
– Вы шушукались у нее за спиной, вместо того чтобы сказать прямо. Распускали слухи. Чертовы лицемеры.
Слова Тильды. Это явно подействовало. Я чувствую по атмосфере в комнате. И сейчас уже не могу остановиться. Порой ужасно здорово, когда вот так накатывает злость.
– Откуда такая уверенность, что я убил ее? – спрашиваю я Аманду. – А может, ты? Или это месть за Юханнеса?
Аманда с ненавистью таращится на меня.:
– Сейчас речь о Тильде. И она тоже не хотела бы, чтобы ты был здесь.
Она ищет что-то в своем телефоне. Поднимает его передо мной.
– Посмотри, как она писала о тебе, – говорит она. – Вот что она чувствовала.
У меня нет желания читать сообщение Тильды. Но оно светится перед глазами:
«Я тоже хочу расслабиться, но не смогу прийти, если Симон тоже будет там. Меня сейчас прямо трясет от него. Неужели он не в состоянии понять, что все закончилось? Поеду лучше к отцу».
Оно отправлено в тот вечер, когда мы смотрели «Армагеддон». Каждое предложение подобно удару в живот. Интересно, писала ли Тильда подобные послания кому-то еще в этой комнате? Некоторые, наверно, показывали их полиции.
– Наверное, тебе лучше уйти, – говорит Али.
– Да, – отвечаю я. – Наверное.
Я должен доказать им мою невиновность. Не знаю как, но каким-то образом мне нужно выяснить, кто убил Тильду.
