Я бросаюсь на водительское сиденье. Слышу, как Люсинда отвечает что-то, но не улавливаю суть.
– Что произошло, – говорит Манге.
Я запускаю мотор, подключаю мобильник к стереосистеме машины.
– Мы, пожалуй, могли бы снова стать друзьями, – говорит Люсинда.
Пока я выезжаю на дорогу, Манге что-то отвечает. Я увеличиваю громкость. Звуки из неизвестной мне комнаты, находящейся по адресу Рингвеген, 4, заполняют салон автомобиля.
– Но я действительно не лгала о том, для чего ты мне понадобился, – говорит Люсинда. – Ну, посмотри на меня.
– Разве твой отец не работает в больнице?
Мое сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди.
4 га ты натворила, Люсинда? Как могла пойти туда одна?
– Откуда тебе это известно? – спрашивает она.
– Тильда много рассказывала о тебе, – отвечает Манге.
– Неужели?
– Почему я, по-твоему, сразу понял, с кем имею дело?
Я громко выругиваюсь, когда светофор передо мной переключается на красный. Мужчина с дочерью переходят улицу. Я сразу узнаю ее по сутулой спине. Молли поворачивается ко мне, и у меня перехватывает дыхание.
Нельзя сказать, что они похожи. Ни в коем случае. Но какое-то мгновение мне кажется, что я вижу перед собой Тильду, только более молодую.
– У них в больнице ужасно строго с лекарствами, – говорит Люсинда.
Молли быстро отводит взгляд в сторону, но я успеваю заметить страх в ее глазах. Она явно по-прежнему верит, что я убил Тильду. Светофор переключается на зеленый, и я нажимаю на газ, как только они поднимаются на тротуар. Молли поворачивается и смотрит вслед моему автомобилю, когда я проезжаю мимо.
– Конечно, – говорит мужчина на Рингвеген. – Сколько ты хочешь?
Интересно, он так же обычно спрашивал Тильду?
Неужели его не мучила совесть, когда он видел, как плохо она выглядела?
Неужели он не чувствовал себя виноватым, когда она умерла?
Чувствует ли он себя виновным в том, что убил ее?
Люсинда обдумывает ответ, и в квартире воцаряется тишина. Я слушаю, снова затаив дыхание.
– Я не знаю, – признается она в конце концов. – Я ничего не знаю о таких вещах. А сколько можно?
Кто-то встает. Шум шагов. Открывается дверь.
– Ты в курсе, как с этим обращаться? – спрашивает Манге.
– Не беспокойся, я могу посмотреть на Youtube.
– Нет, нет, я покажу.
Опять красный свет. Я решаю наплевать на него. Все равно на улице почти нет машин.
Летом я видел, как Тильда скручивала сигареты с марихуаной. Сейчас я слышу мужчину, научившего ее это делать. Пока я проскакиваю еще один перекресток, слышен слабый шорох бумаги: он облизывает ее край.
– Может, покурим вместе? В знак того, что мы теперь друзья?
– Охотно, – говорит Люсинда.
Манге смеется. Снова шуршание бумаги.
– Милая, – говорит он. – Я шучу. Я же вижу, что ты здесь не для этого. Тебе хочется знать, не я ли убил ее, не так ли?
Я сворачиваю на Рингвеген, чувствуя, как у меня внутри все холодеет.
В динамиках тишина.
Скажи хоть слово, Люсинда. Не молчи, тогда я буду знать, что с тобой все нормально.
– Несколько дней назад сюда заглядывала дамочка из полиции, – говорит Манге, в то время как я смотрю цифры на фасадах. – Она видела сообщения Тильды.
Тень кирпичного дома падает на асфальт. Несколько детей прыгают на скакалке на тротуаре.
Я прохожу строение номер 20. Слышу, как щелкает зажигалка. 18, 16…
Кто-то делает глубокую затяжку. 12, 10, 8…
– И что ты тогда сказал? – спрашивает Люсинда на удивление спокойным голосом. – Чем ты занимался в ту ночь?
А вот и дом номер четыре. Звук мотора автомобиля слышен из динамиков. Я останавливаюсь у края дороги, смотрю вверх на фасад и вижу открытое окно.
– Смешно, конечно, – говорит Манге. – Но у меня лучшее в мире алиби.
– И какое же тогда?
Собеседник Люсинды специально выдерживает паузу.
– Как раз та мадам из полиции забрала меня после матча. Я подрался на площади и просидел в участке всю ночь.
Он делает новую затяжку и смеется. И пусть вокруг ясный солнечный день, я снова оказываюсь под дождем на погруженной в темноту площади. Вижу, как на нее въезжает полицейский автобус. Как люди колотят по нему ладонями и возбужденно орут. Вижу Тильду, смотрящую на них стеклянными глазами. «Сегодня вечером случится что-то ужасное». Наружу вываливаются полицейские, их очень мало. Мария была одной из них. Наверное, она и есть та самая «дамочка из полиции»?
Но даже если Манге не убивал Тильду, он по-прежнему может представлять опасность. Я не спускаю взгляд с открытого окна.
Уходи оттуда, Люсинда. Хватит уже. Мы узнали все, что нам требовалось.
– Тильда шла на встречу с кем-то, – говорит она. – Ты знаешь, с кем именно?
– Нет. Но она ужасно нервничала, когда пришла сюда в начале вечера. И явно на кого-то злилась. – Его голос дрожит. Насколько я понимаю, он плачет. – Мы оттянулись немного здесь дома, а потом отправились в город вместе, – продолжает он. – Тогда мы впервые увиделись за пределами этой квартиры. Но она пошла к своим друзьям, а я встретил своих…
Он делает затяжку.
– Мы с ней обычно называли себя самыми немыслимыми друзьями в мире.
Значит, так все и было, вопреки всему. Дилер Тильды стал ее новым другом. «Другие сказали бы, что он недостаточно хорош для меня, но он слушает всегда, не навязывая свои суждения». Именно за этим окном сидела Тильда, когда она писал письмо Люсинде.
– Нас на самом деле очень мало что связывало, – говорит Манге.
– В отличие от нас, – бормочет Люсинда тихо. – Мы все делали вместе. И были очень близки. А потом расстались, исключительно из-за меня. Именно я должна была умереть, но это сделала… и я… я…
Снова всхлипывания. Теперь Люсинды.
– Я не знаю, как это выдержу, – шепчет она. – Ты должен помочь мне.
Тишина.
– Я не знаю, кто убил ее, – говорит Манге.
– Но тебе же известно, чем она занималась летом. А я понятия не имею. Ты должен мне рассказать.
Теперь я тоже плачу. Мы вместе плачем по Тильде.
– Что ты хочешь знать? – спрашивает Манге хрипло.
Пауза, Люсинда размышляет.
Двое детей, до этого прыгавших со скакалкой, пробегают мимо моей машины.
– Как вы познакомились? – интересуется Люсинда.
