– А не проще было бы научить настоящих астронавтов буровому делу? – спрашиваю я.
Остальные смеются. Похоже, просмотр дается им не тяжелее, чем мне? Хотелось бы верить.
Я не могу понять, почему в начале лета об этом фильме болтали, будто он показывает то, что произошло с нами. Даже ходили разговоры о том, что нам тоже следовало бы использовать ядерное оружие. Но Фоксуорт слишком большая, и она уже находилась слишком близко, когда ее обнаружили. Даже если собрать все имеющиеся в мире ракеты с ядерными боеголовками, это все равно не помогло бы.
– Он сейчас сунул ей крекер в трусики? – спрашивает Аманда.
– Вроде того, – говорит Юханнес и смеется.
Он подвигается ближе к ней на диване, и я слегка завидую ему. У Юханнеса по-прежнему есть подружка. Его присутствие здесь, как и раньше, выглядит вполне естественным. Мы все в этой комнате познакомились через Тильду и Аманду. Я же, каждый раз встречаясь с ними трезвым, начинаю сомневаться, действительно ли являюсь желанным гостем в их компании. Ведь Тильда больше не со мной. Даже с Юханнесом я не вижусь один на один, хотя он мой лучший друг. Иногда мне кажется, что он избегает меня.
Наверное, я слишком скучный и никому не интересно со мной?
– Неужели все уже забыли, что Нью-Йорк был полностью разрушен? – говорит Али, и я благодарен ему за его попытку еще больше разрядить обстановку.
– Почему всегда обязательно напиваться в стриптиз-клубе, прежде чем отправляться спасать мир? – говорит Элин. – Отличные приоритеты. Спасибо, герои.
– Зачем им пулеметы в космосе? – спрашивает Юханнес.
– А эта девица занимается чем-то еще, помимо того, что рыдает по своему отцу и парню? – интересуется Аманда.
Мы комментируем сейчас все подряд. Смеемся во время душещипательного разговора папаши с дочерью, прежде чем он жертвует собой. Но замолкаем снова, когда астероид разлетается на куски. А мир ликует.
– Слава богу, она выходит замуж, теперь будет кому позаботиться о ней, – говорит Аманда, когда титры начинают бежать на фоне свадебных сцен.
– Круто, что все цветные показаны в духе худших стереотипов о них.
Элин смотрит в мою сторону, когда произносит это. Но я не отвечаю – не собираюсь соглашаться или спорить с ней. Мне вообще нет дела до всякого расистского дерьма в фильме, который старше меня. Особенно сейчас, когда наша собственная реальность выглядит гораздо хуже.
– Кто-нибудь разговаривал с Тильдой сегодня? – продолжает она.
Я кошусь на остальных.
– Она собиралась ужинать с отцом и дядей, – говорит Аманда. – Ей захотелось взять таймаут.
– И это впервые, – бормочет Хампус, облизывая жир с пальцев.
Аманда начинает заплетать прядь своих волос. Ее лицо слегка перекашивается, когда она смотрит на нее.
– Я не понимаю, о чем думает Тильда.
– Где она вообще достает это дерьмо? – спрашивает Али.
– Я не знаю.
– Интересно, как она расплачивается? – говорит Хампус с такой ухмылкой, что у меня сразу возникает желание врезать ему ногой по лицу.
В комнате воцаряется тишина. Али таращится в свой телефон. Хампус начинает опять жрать чипсы. Только Юханнес встречается со мной взглядом. Он качает головой.
Внезапно я понимаю, что они, скорее всего, говорят о Тильде по-другому, когда меня нет с ними.
– Вопрос в том, насколько спокойно ей будет у Класа и его братца, – говорит Элин.
Она обменивается с Амандой многозначительными взглядами. Похоже, у них общий секрет. Юханнес тоже это замечает.
– В чем дело? – спрашивает он, а я радуюсь, что мне не пришлось самому задавать тот же вопрос.
– Тильда просила никому не говорить, – отвечает Аманда.
Они с Элин опять переглядываются. Обеим явно не терпится рассказать.
– Ну, выкладывайте же! – встревает Хампус.
Элин вздыхает. Она скрещивает ноги и теребит золотую сережку в ухе.
– Клас присоединился к Истинной церкви, – сообщает она.
– Именно поэтому Каролин выставила его, – добавляет Аманда быстро, словно опасаясь, что подруга протараторит все новости сама и не оставит ей ничего.
– Но… как он попал?
Это единственное, что мне удается выдавить из себя. Я пытаюсь представить Класа в Шведской Истинной церкви, но не могу. Настолько я знаю отца Тильды, он никогда не имел никакого отношения к религии, за исключением того, что обожает смотреть сериал «Игра престолов», где она показана довольно своеобразно.
– Братец его туда притащил, – говорит Элин.
Это все еще не укладывается в голове. Дядя Тильды и его семейство перебрались сюда из Эребру прошлым летом. Я встречался с ним несколько раз. Он, конечно, настоящий придурок, но не до такой же степени, чтобы примкнуть к Истинной церкви.
Хотя, с другой стороны, не мне судить об этом.
Отколовшаяся от Церкви Швеции группа, взявшая себе это название, сформировалась почти сразу после новости о комете. Хотя Стина говорит, что она существовала давно. Все началось с того, что один известный священник из Сконе стал проповедовать в духе традиционного христианства, с богом, наказывавшим людей и подвергавшим их немыслимым испытаниям, что никак не соответствовало образу, который рисовали в известной своей политкорректностью и либеральностью Церкви Швеции. Святого отца, естественно, попросили уйти, он стал героем-мучеником местного значения, и то, что начиналось с крошечной группы в социальных сетях, превратилось в многочисленные приходы по всей стране.
Несколько ее приверженцев по ошибке позвонили в нашу дверь в надежде завербовать новых членов, но наверняка серьезно пожалели об этом. Нам точно не стоило опасаться их повторных визитов. Они ведь и представить не могли, что их пригласит на кофе лесбиянка-священник Церкви Швеции, которая никогда не откажется от дискуссий, особенно на религиозные темы.
Неужели Клас тоже ходил по округе и стучал во все двери?
Неожиданно до меня доходит, насколько сильно мы с Тильдой отдалились друг от друга, если я даже не знал об этом.
– По-моему, Истинная церковь – чушь собачья, – говорит Аманда. – Они вроде как…
Она машет рукой, словно в попытке поймать вылетевшее из головы слово.
– Новообращенные? – подсказывает Юханнес.
– Точно!
– А вдруг они наподобие американской секты, где убивают людей для жертвоприношений? – говорит Хампус.
– Это была не секта, а просто отдельные безумцы, – уточняет Аманда.
– Так всегда говорят, когда речь идет о христианах, – ворчит Элин и смотрит на Али. – Зато будь они мусульманами…
Али бросает на меня усталый взгляд.
