– Ты нипочем не угадаешь, – сказал между тем Бреган, явно взволнованный, – кто только что явился сюда!
– Кто?
– Друсс-Легенда. Веришь, нет?
– Ты уверен, Бреган? Я думал, он умер.
– Нет. Он пришел час назад. Столовая так и гудит. Говорят, за ним следом идут пять тысяч лучников и легион воинов с топорами.
– Не слишком на это рассчитывай, приятель. Я здесь, правда, недолго, но и гроша ломаного не дам за все россказни о подкреплении, мирном договоре и роспуске по домам.
– Даже если он никого с собой не привел, новость все-таки хорошая, верно? Он как-никак герой.
– Еще какой! Боги, да ему ведь уже под семьдесят. Староват малость, ты не находишь?
– И все-таки он герой! – с горящими глазами воскликнул Бреган. – Я слышу о нем всю свою жизнь. Он крестьянский сын – и ни разу не терпел поражения, Джил. Ни разу. А теперь он пришел к нам. К нам! Новая песня о Друссе-Легенде будет и про нас тоже. Нас, конечно, там не упомянут – но мы-то будем знать, верно? Я смогу сказать маленькому Легану, что сражался вместе с Друссом-Легендой. Здорово, правда?
– Еще как здорово. – Джилад отрезал на черный хлеб кусок сыра и оглядел горизонт. Все по-прежнему спокойно. – Шлем тебе впору?
– Да нет, маловат. А что?
– Примерь мой.
– Опять ты за свое, Джил. Бар Кистрид говорит, что меняться запрещено.
– Пусть чума заберет бара Кистрида с его правилами. Примерь.
– Там внутри номера обозначены.
– Кто на них смотрит? Примерь его, ради Миссаэля.
Бреган посмотрел по сторонам и надел на себя шлем Джилада.
– Ну как? – спросил тот.
– Получше. Тоже тесноват, но гораздо лучше.
– Дай-ка мне свой. – Джилад примерил шлем Брегана – тот оказался ему почти впору. – Расчудесно! Он мне подойдет.
– Так ведь правила…
– Нет такого правила, чтобы шлем был не впору. Как у тебя с фехтованием?
– Да неплохо. А вот когда меч в ножнах – беда. Все время промеж ног путается.
Джилад залился звонким мелодичным смехом, и эхо отозвалось высоко в горах.
– Ох, Брег, и на кой мы сюда приперлись?
– Сражаться за свою родину. Тут не над чем смеяться, Джил.
– Я не над тобой смеюсь, – солгал Джилад, – а над всей этой дурью. Мы стоим перед лицом величайшей угрозы в нашей истории, а между тем мне дают слишком большой шлем, а тебе слишком маленький, да еще меняться не позволяют. Нет, это уж слишком. Двое мужиков влезли на высокую стену, и мечи путаются у них в ногах. – Джилад фыркнул и снова расхохотался.
– Может, еще и не заметят, что мы поменялись, – сказал Бреган.
– Конечно, нет. Теперь мне бы встретить еще человека с широкой грудью, который носит мой панцирь. – У Джилада уже в боку кололо от смеха.
– Хорошо, что Друсс пришел, правда? – спросил Бреган, обманутый мнимым весельем Джилада.
– Что? Ну да.
Джилад глубоко вдохнул в себя воздух и улыбнулся другу. Еще бы не хорошо, раз эта новость способна взбодрить такого человека, как Бреган. Герой, как же. Никакой он не герой. Дуралей ты, Бреган. Он просто воин. Герой – это ты. Ты бросил все, что любишь – семью и дом, – и пришел сюда, чтобы защищать их. Но кто споет о тебе или обо мне? Если о Дрос-Дельнохе и вспомнят в грядущем, то лишь потому, что здесь погибнет некий седовласый старец. У Джилада в ушах уже звучали торжественные строфы. А учителя скажут детям – надирским и дренайским: «И в конце своей долгой и доблестной жизни Друсс-Легенда пришел в Дрос-Дельнох, где сражался и пал со славой».
– В столовой говорят, – сказал Бреган, – что через месяц этот хлеб будет кишеть червями.
– А ты знай верь всему, что тебе говорят, – озлился вдруг Джилад. – Будь я уверен, что через месяц буду жив, то порадовался бы и червивому хлебу.
– Ну уж нет. Говорят, им отравиться можно.
Джилад постарался сдержать гнев.
– Не знаю, – задумчиво проговорил Бреган, – почему это столько народу полагает, что мы обречены. Глянь, какая стена высокая. А их ведь таких шесть, не считая самого Дроса. Как ты думаешь?
– Ну, конечно.
– Что с тобой, Джил? Ты какой-то странный. То смеешься, то сердишься. На тебя это не похоже – ты всегда был такой спокойный.
– Не обращай внимания, Брег. Мне просто страшно.
– Мне тоже. Интересно, получил ли Сибад письмо? Я знаю – это не то же самое, что повидаться с ними. Но мне легче, когда я слышу, что у них все хорошо. Леган, должно быть, спит беспокойно без меня.
– Не думай об этом. – Джилад чувствовал перемену в друге и знал: тот недалек от слез. У Брегана нежное сердце. Не слабое, нет, нежное и любящее. Не то что у Джилада. Он-то пришел в Дельнох не за тем, чтобы защищать дренаев или свою семью, – а просто со скуки. Ему надоела жизнь пахаря, надоела жена и крестьянская работа. Все одно и то же: поднимаешься ни свет ни заря, ходишь за скотиной, пашешь да сеешь, пока не стемнеет, а впотьмах чинишь изгороди, или хомуты, или худые ведра. Потом ложишься на камышовую постель рядом с толстой сварливой бабой, которая ноет и жалуется еще долго после того, как сон уводит тебя в слишком краткий путь до новой зари.
Джилад думал, что хуже ничего быть не может, – и жестоко ошибся.
Что там говорил Бреган о мощи Дрос-Дельноха? Джилад представил себе многотысячную орду, подступающую к тонкой линии защитников. Любопытно, как по-разному люди смотрят на одно и то же. Бреган не понимает, как можно взять Дельнох, – а Джилад ума не приложит, как можно его удержать.
«Да, жаль, что я не Бреган», – с улыбкой подумал он.
– Бьюсь об заклад, в Дрос-Пурдоле теперь прохладнее, – сказал Бреган. – Там с моря идет свежесть – а на этом перевале даже весной солнце палит.
– Горы преграждают путь восточному ветру, а серый мрамор отражает жару прямо на нас. А вот зимой тут, пожалуй, недурно.
– Ну, к тому времени меня здесь не будет. Я записывался только на лето и надеюсь вернуться домой к празднику урожая. Я Лотис так и сказал.
Джилад засмеялся, разрядив напряжение.
– Ну его совсем, Друсса. Чему я рад по-настоящему – так это тому, что ты рядом.
Бреган посмотрел своими карими глазами в лицо другу, опасаясь насмешки, и улыбнулся, не найдя ее.
– Спасибо тебе за такие слова. В деревне мы не особенно дружили с тобой – мне всегда казалось, что тебе со мной скучно.
– Я заблуждался. Честное слово, вот тебе моя рука. Будем держаться с тобой заодно, прогоним надиров – а вернемся к празднику, нам будет что порассказать.
Бреган, рот до ушей, пожал ему руку и спохватился:
