– Только дух?
– Только дух.
– Врешь – я по глазам вижу.
– Ты не видишь там ничего такого, чего я сам не показываю, – да и никто другой не видит. Со мной тебе ничего не грозит, Каэсса. Я тебе уже говорил. Однако позволь тебе заметить, что для женщины, не ищущей мужского общества, ты появилась на сцене чересчур уж картинно. Где твои штаны?
– Жарко. Довольно и туники, – сказала она, рассеянно одергивая подол.
– Порой я спрашиваю себя, знаешь ли ты сама, чего хочешь.
– Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Зачем тогда ты ищешь моей дружбы?
– Ты ведь понимаешь, о чем я.
– Я-то понимаю – но не уверен, что понимаешь ты.
– Как ты серьезен нынче, о властелин леса. С чего бы? Нам заплатили, мы получили свои помилования, а жилье тут получше, чем в Скултике.
– Где тебя поместили?
– Молодой офицер – Пинар, кажется? – выделил мне отдельную комнату в казарме. Не позволил мне ночевать вместе с вами. Право же, это трогательно. Он даже поцеловал мне руку.
– Он славный парень. Пойдем-ка выпьем.
Лучник провел Каэссу в заднее, офицерское, отделение Эльдибарской столовой и заказал бутылку белого вина. Они сели у окна, и он некоторое время пил в молчании, наблюдая за учениями.
– Зачем ты на это согласился? – внезапно спросила она. – Только не надо потчевать меня чепухой насчет помилования. Тебе на помилование наплевать – и на деньги тоже.
– Все еще пытаешься разгадать меня? Это тебе не удастся. – Он отпил глоток и крикнул, чтобы принесли хлеба и сыра. Каэсса подождала, пока служивший им солдат не отошел.
– Ну полно тебе – скажи!
– Иногда, дорогая моя, как ты сама, несомненно, поймешь, став чуть постарше, человек не может назвать простой и ясной причины своим действиям. Так, порыв… Нечто, совершенное под влиянием минуты… Кто знает, зачем я согласился прийти сюда? Уж конечно, не я!
– Опять врешь. Просто говорить не хочешь. Это из-за того старика, из-за Друсса?
– Что тебе так приспичило? Ты-то сама здесь зачем?
– А почему бы нет? Тут любопытно и не так уж опасно. Ведь мы же уйдем, когда падет третья стена?
– Разумеется. Таков уговор.
– Ты не доверяешь мне, да? – улыбнулась она.
– Я никому не доверяю. Знаешь, порой ты ведешь себя, как всякая другая женщина.
– Это комплимент, о властелин зеленого леса?
– Не сказал бы.
– К чему тогда ты это сказал? Я ведь все-таки женщина – как мне еще себя вести?
– Ну вот, снова ты за свое. Вернемся к вопросу о доверии. С чего ты взяла, будто я не доверяю тебе?
– Ты не говоришь, зачем пришел сюда, и лжешь по поводу нашего ухода. Что я, по-твоему, – круглая дура? Ты вовсе не собираешься покидать эту злосчастную кучу камней. Ты останешься здесь до конца.
– И каким же путем ты пришла к этому поразительному умозаключению?
– Это написано у тебя на лице. Но не беспокойся – я ничего не скажу ни Йораку, ни остальным. Впрочем, не рассчитывай на то, что я тоже останусь. Я не намерена погибать здесь.
– Каэсса, голубка моя, все это лишний раз доказывает, как мало ты меня знаешь. Что же касается… – и Лучник умолк, заметив направляющегося идущего к ним Хогуна.
Каэсса видела командующего Легионом впервые, и он произвел на нее впечатление. Он шел грациозно, опустив руку на рукоять меча, – светлоглазый, с волевым подбородком и правильными, почти красивыми чертами лица. Каэсса сразу невзлюбила его – и это чувство еще усилилось, когда Хогун перевернул стул задом наперед и уселся лицом к Лучнику, не обращая на нее никакого внимания.
– Лучник, нам нужно поговорить.
– Хорошо – но сперва позволь представить тебе Каэссу. Каэсса, дорогая, это ган Хогун, командир Легиона. – Хогун обернулся и кивнул.
– Нельзя ли нам поговорить наедине? – спросил он Лучника. Каэсса гневно сверкнула зелеными глазами, однако промолчала и поднялась с места, подыскивая подобающе язвительные прощальные слова.
– Увидимся позже, – сказал Лучник, не дав ей раскрыть рта. – Ты пока поешь чего-нибудь. – Каэсса повернулась на каблуках и вышла. Лучник посмотрел ей вслед, любуясь кошачьей грацией ее движений.
– Ты ее расстроил, – сказал он.
– Я? Я ей слова не сказал. – Хогун снял свой черный с серебром шлем и поставил его на стол. – Впрочем, не важно. Я хочу, чтобы ты поговорил со своими людьми.
– О чем?
– Они болтаются повсюду и насмехаются над солдатами во время учений. Так не годится.
– А что тут такого? Они добровольцы и в армии не состоят. С началом боевых действий это все прекратится.
– Все дело в том, Лучник, что боевые действия могут начаться еще до прихода надиров. Я только что помешал одному из моих людей выпустить кишки этому чернобородому верзиле Йораку. Еще немного – и нам не миновать смертоубийства.
– Хорошо, я поговорю с ними. Успокойся и выпей. Какого ты мнения о моей прекрасной лучнице?
– Я не рассмотрел ее толком. Хорошенькая как будто.
– Как видно, правда то, что говорят о кавалеристах. Вы все влюблены в своих лошадей! Великие боги – так она, по-твоему, всего лишь хорошенькая?
– Поговори со своими прямо сейчас – мне легче станет. Ссора назревает, а надиры всего в двух днях от нас.
– Сказал же, поговорю. Давай-ка пока что выпьем. Ты горячишься не меньше своих людей, а это вредно для боевого духа.
– Ты прав, – внезапно усмехнулся Хогун. – Так всегда бывает перед боем. Возьми Друсса – он точно медведь с головной болью.
– Я слыхал, ты проиграл фехтовальный турнир толстяку, – хмыкнул Лучник. – Что ж ты так, старый конь? Теперь не время соблюдать субординацию.
– Я не поддавался ему – просто он хороший боец. Не суди о нем опрометчиво, мой друг, – он еще тебя удивит. Как удивил меня. А почему ты сказал, что я расстроил девушку?
Лучник улыбнулся, потом прыснул со смеху и налил себе еще вина.
– Дорогой мой Хогун, когда женщина красива, она ждет… как бы это сказать… некоторых знаков внимания со стороны мужчин. Тебе следовало дать понять, что ты как громом поражен ее красотой. Следовало потерять дар речи или, еще лучше, начать нести всякую чушь. Тогда бы она всего лишь облила тебя презрением. Ты же отнесся к ней пренебрежительно, и теперь она тебя возненавидит. Хуже того – она сделает все, чтобы покорить твое сердце.
– Не вижу в этом никакого смысла. Зачем ей покорять мое сердце, раз она ненавидит меня?
– Затем, чтобы получить право тебя презирать. Ты что, совсем ничего не понимаешь в женщинах?
