За тебя, Рек, мне ответить всего труднее. Ты, как и Лучник, романтик, но есть в тебе глубины, в которые я даже не пытался проникнуть. Ты и чуток, и умен, но руководствуешься чутьем, не разумом. Ты знаешь, что, оставшись, поступаешь правильно – и в то же время знаешь, что это бессмысленно. Разум говорит тебе, что дело проиграно, но чутье велит не верить разуму. Ты из тех редких животных, которые зовутся прирожденными вождями, и не можешь уйти.
Все вы скованы вместе цепями, что тысячекратно прочнее стальных.
И есть еще один – он сейчас придет, – для которого верно все, что я сказал о вас. Он мельче вас и в то же время выше, ибо боится больше вас всех, но будет держаться стойко и умрет вместе с вами.
Дверь отворилась, и вошел Оррин в блестящих, только что смазанных доспехах. Он молча подсел к остальным и взял кубок с вином.
– Надеюсь, Ульрик в добром здравии?
– Как никогда, старый конь, – ответил Лучник.
– Ну, так завтра мы расквасим ему нос, – сказал верховный ган, сверкнув темными глазами.
Утро занялось ясное и погожее. Дренаи позавтракали хлебом и сыром, запив скудную пищу подслащенной медом водой. Все, кто мог держаться на ногах, заняли места на стене. Когда надиры собрались идти на приступ, Рек вскочил на парапет лицом к защитникам.
– Нынче не будет длинных речей, – прокричал он. – Мы все сознаем тяжесть нашего положения. Но я хочу сказать вам, что я горд – раньше я не мог представить себе, что можно так гордиться. Хотел бы я найти слова… – Он умолк, потом выхватил меч из ножен и поднял его вверх. – Клянусь всеми сущими богами – таких людей, как вы, больше нет на свете! Если бы я даже мог изменить конец нашей истории, населив ее героями прошлого, я ничего бы не стал менять. Никто не смог бы сделать больше того, что сделали вы. И я благодарю вас. Но если кто-то хочет уйти сейчас – пусть уходит. У многих из вас есть жены, дети, старики, они зависят от вас. Если это так – идите, и вот вам мое благословение. Что бы мы ни совершили здесь сегодня, на исход битвы это уже не повлияет.
Рек соскочил вниз, к Оррину и Хогуну. Чуть подальше какой-то молодой кул крикнул:
– Ну а ты, Бронзовый Князь? Ты остаешься?
Рек снова поднялся на зубцы.
– Я должен остаться, но вы вольны уйти.
Никто не тронулся с места, хотя многие явно подумывали об этом.
Надиры издали боевой клич, и битва началась.
За весь длинный день надиры так и не смогли закрепиться на стене, и побоище было ужасным.
Большой меч Эгеля рубил без отдыха, рассекая доспехи, плоть и кости, и дренаи дрались как демоны, не помня себя. Здесь остались, как много недель назад предсказал Сербитар, лучшие из лучших – они не думали о смерти и не ведали страха. Залитые кровью, устрашенные надиры раз за разом откатывались назад.
Но с наступлением сумерек натиск на ворота усилился, и громадные створки из дуба и бронзы начали сдавать. Сербитар встал с остатками Тридцати под сводами, как прежде Друсс. Рек бросился было за ними, но едва различимый мысленный приказ Сербитара вернул его на стену. Рек не послушался бы, но надиры лезли снизу прямо перед ним. Меч Эгеля, сверкнув, обезглавил переднего, и Рек снова кинулся в гущу боя.
К Сербитару у ворот присоединился Субоден, командир его вагрийской гвардии. Из трехсот человек, пришедших сюда, уцелело едва ли шестьдесят.
– Вернись на стену, – приказал Сербитар.
Светловолосый вагриец покачал головой.
– Не могу. Мы пришли, чтобы охранять вас, и умрем вместе с вами.
– Ты не любишь меня, Субоден, – ты ясно дал мне это понять.
– Любовь тут ни при чем, господин мой Сербитар. И все же я надеюсь, что ты простишь меня. Я думал, что твоя власть от дьявола – но одержимый демонами не смог бы драться, как дерешься ты.
– Мне нечего прощать – но прими мое благословение, – сказал Сербитар.
Ворота рухнули, и надиры с торжествующим ревом хлынули на горстку защитников с беловолосым храмовником во главе.
Держа двумя руками тонкий вентрийский кинжал, Сербитар колол и резал. Враги падали, но на смену им лезли все новые и новые. Рядом рубился стройный командир его гвардии. Вражеский топор расколол его щит – Субоден отшвырнул обломки, перехватил меч двумя руками, взревел и бросился вперед. Другой топор сокрушил его ребра, копье пронзило бедро. Он упал в бурлящую свалку, продолжая колоть направо и налево. Пинок опрокинул его на спину, и три копья разом вонзились ему в грудь. Он попытался в последний раз поднять меч, но подбитый железом сапог наступил ему на руку, и удар дубиной прикончил его.
Винтар дрался хладнокровно, стараясь не отходить от альбиноса и ожидая стрелы, которая, он знал, вот-вот должна слететь с тетивы. Нырнув под вражеский меч, он вспорол живот противнику и оглянулся.
В тени разбитых ворот лучник оттянул свою тетиву, коснувшись пальцами щеки. Стрела, вылетев, пронзила Винтару правый глаз, и он упал на надирские копья.
Круг защитников таял, а сумерки между тем переходили в ночь. Крики надиров утихли, и бой шел молча – только сталь лязгала о сталь и врубалась в плоть.
Менахема оторвало от земли копье, пробившее ему легкие. Его меч опустился на шею склонившего колени копейщика – и замер, лишь слегка коснувшись плеча. Надир, не веря своей удаче, выдернул копье и еще раз вонзил его в грудь монаха.
Сербитар остался один.
Надиры отхлынули на миг, глядя на покрытого кровью альбиноса. Почти вся эта кровь была его. Плащ висел клочьями, в доспехах зияли дыры, шлем давно слетел с головы.
Он сделал три глубоких прерывистых вдоха, заглянул в себя и понял, что умирает. Он послал свой разум в пространство, ища Винтара и остальных – но тщетно.
Страшное молчание было ему ответом.
Стало быть, все было зря, с кривой улыбкой подумал он, пока надиры готовились добить его.
Никакого Истока нет.
Нет центра Мироздания.
В последние свои мгновения Сербитар думал о том, что прожил жизнь впустую.
Нет, не впустую. Даже если Истока не существует, его следовало бы выдумать. Исток – это прекрасно.
Один из надиров бросился вперед. Сербитар погрузил кинжал ему в грудь, но подоспели другие, и множество острых клинков пронзило хрупкое тело альбиноса. Кровь хлынула изо рта, и Сербитар упал.
Из дальней дали донесся голос:
– Возьми мою руку, брат, – и в Путь.
Это был Винтар!
Надиры растеклись по заброшенным улицам Дельноха, ведущим к Геддону и замку за ним. В передовой шеренге Огаси, вскинув меч, завел победную песнь надиров – и вдруг споткнулся на бегу.
Навстречу ему на открытое место перед домами вышел высокий воин с расчесанной натрое бородой, в белых одеждах сатула. В каждой руке он держал по страшной кривой сабле. Растерянный Огаси медленно подходил к нему.
