У надвратной башни упал сатул Иоахим, пронзенный в бок брошенным копьем. Рек вытащил его из схватки, но принужден был оставить у стены, ибо надиры грозили прорваться. Иоахим, обливаясь потом, вцепился в копье обеими руками и осмотрел рану. Копье вошло в него чуть выше правого бедра и кололо спину изнутри. Иоахим знал, что острие зазубрено и вытащить его не удастся. Он ухватил копье покрепче, повернулся на бок и вогнал его поглубже в рану, пока оно не вышло из спины. На несколько мгновений он лишился чувств и очнулся от чьего-то осторожного прикосновения. Над ним стоял сатул по имени Андисим.
– Обруби наконечник, – процедил Иоахим. – Скорее!
Воин молча взял свой кинжал и как можно осторожнее отделил наконечник копья от древка.
– Теперь выдерни копье, – шепнул Иоахим. Воин медленно потянул копье к себе, а Иоахим зарычал от боли. Кровь хлынула ручьем, но Иоахим заткнул рану клочком одежды, велев Андисиму поступить так же с отверстием на спине. – Помоги мне подняться, – приказал он, – и подай мне саблю.
В своем шатре у Эльдибара Ульрик следил, как течет песок в большой склянке. Рядом с ним лежал свиток, полученный этим утром с севера.
Его племянник Джахингир объявил себя ханом – властителем северных земель. Он убил брата Ульрика, Цзубоди, и взял любовницу Ульрика Хаситу в заложницы.
Ульрик не упрекал его и не питал к нему гнева. Их род создан, чтобы повелевать, – нельзя противиться зову крови.
Не мог он, однако, и медлить и потому поставил перед собой песочные часы. Если стена продержится до тех пор, как выйдет весь песок, он уведет свою армию обратно на север, вернет себе свое царство, а Дрос-Дельнох возьмет как-нибудь в другой раз.
Выслушав известие о Друссе, явившемся в воротах, он только пожал плечами – а оставшись один, улыбнулся.
Стало быть, даже рай не может удержать тебя от драки, старик!
У шатра стояли трое человек с бараньими рогами, ожидая его сигнала. А песок все бежал и бежал.
На Геддоне надиры прорвались справа. Рек приказал Оррину следовать за собой и двинулся вдоль стены, прорубая себе дорогу. Надиры закрепились и слева, а дренаи отошли на траву, перестраивая свои ряды. Надиры двинулись на них.
Все усилия пропали попусту.
Сатулы и дренаи ждали с мечами наготове. Лучник и Оррин стали рядом с Реком, туда же приплелся и Иоахим.
– Хорошо, что мы обещали вам только день, не больше, – проворчал он, зажав плотнее кровавый кляп в боку.
Надиры бросились в атаку.
Рек оперся на свой клинок, глубоко дыша и собирая остатки сил. Для вспышки яростной одержимости у него не сохранилось ни огня, ни воли.
Всю свою жизнь он страшился этого мига – но теперь этот миг настал и имел не больше смысла, чем пыль, летящая в океан. Рек устало сосредоточил взгляд на бегущих вперед врагах.
– Слушай, старый конь, – произнес Лучник, – может, еще не поздно сдаться?
– Да нет, поздновато, пожалуй, – ухмыльнулся Рек. Его пальцы охватили рукоять меча, и клинок свистнул в воздухе.
Передовые ряды надиров были меньше чем в двадцати шагах, когда рев бараньих рогов разнесся эхом по долине.
Надиры сбавили ход… и остановились. Стоя на расстоянии менее десяти шагов, обе стороны прислушивались к настойчивому зову.
Огаси выругался, сплюнул и вложил меч в ножны, угрюмо глядя в изумленные глаза Бронзового Князя. Рек снял шлем и вогнал меч в землю перед собой. Огаси шагнул вперед.
– Все, конец! – Он махнул рукой надирам, дав знак к отступлению, и обернулся к Реку. – Знай, круглоглазый: это я, Огаси, убил твою жену.
Его слова дошли до Река не сразу – потом он глубоко вздохнул и снял перчатки.
– Думаешь, мне так уж важно знать, кто пустил ту стрелу? Ты хочешь, чтобы я запомнил тебя? Я запомню. Хочешь, чтобы я тебя возненавидел? Этого я не могу. Может быть, завтра. Или на будущий год. А может, и никогда.
Какой-то миг Огаси молчал, потом пожал плечами.
– Стрела предназначалась тебе, – промолвил он. Усталость легла на него, как темный плащ. Он повернулся и последовал за остальными. Надиры медленно спускались вниз по лестницам и веревкам – через ворота не пошел никто.
Рек отстегнул панцирь и медленно двинулся к воротам. Ему навстречу шли Друсс и Тридцать. Рек приветственно поднял руку, но подул ветер, воины превратились в туман и растаяли.
– До свидания, Друсс, – тихо молвил Рек.
Вечером Рек простился с сатулами и лег спать, надеясь на новую встречу с Вирэ. Он проснулся через несколько часов, освеженный, но разочарованный.
Арчин принес ему еды, и он поел вместе с Лучником и Оррином. Они почти не разговаривали. Кальвар Син и его помощники нашли тело Хогуна – теперь главный лекарь боролся за жизнь сотен раненых, доставляемых в госпиталь Геддона.
Рек поднялся к себе около полуночи, снял доспехи – и вспомнил о подарке Сербитара. Он слишком устал, чтобы идти смотреть на него, но сон не шел. Рек встал, оделся, снял факел со стены и стал медленно спускаться в недра замка. Дверь в палату Эгеля оказалась опять заперта, но открылась перед ним, как и прежде.
Внутри загорелся свет, когда Рек вошел, примостив факел на стену. Взгляд Река упал на хрустальную глыбу, и у него перехватило дыхание. В ней лежала Вирэ! На теле ее не было раны – она лежала нагая, будто спала, заключенная в прозрачном хрустале. Рек погрузил руку в камень и коснулся ее. Она не шелохнулась, и тело ее было холодным. Рек, склонясь, взял ее на руки и уложил на столе. Потом завернул Вирэ в свой плащ и снова поднял на руки. Взяв факел, он медленно двинулся обратно наверх, в свою комнату.
Он призвал к себе Арчина, и старый слуга побелел, увидев неподвижное тело княгини.
– Простите меня, господин, – потупясь, сказал он. – Я не знаю, зачем белоголовый поместил ее тело в волшебный кристалл.
– Расскажи мне все, – сказал Рек.
– Принц Сербитар и его друг настоятель пришли ко мне в день ее гибели. Настоятель сказал, что видел сон. Он не стал рассказывать какой, но сказал, что тело госпожи непременно надо поместить в кристалл. Он говорил что-то об Истоке… Я не понял, да и теперь не понимаю. Жива она или мертва? И как вы ее нашли? Мы положили ее на ту хрустальную глыбу, и госпожа сразу погрузилась в нее. Но я потрогал хрусталь, и он был твердый. Я ничего не понимаю. – На глазах у старика выступили слезы, и Рек положил руку на его костлявое плечо.
– Да, это трудно понять. Приведи сюда кальвара Сина – мы с Вирэ подождем здесь.
Какой сон мог присниться Винтару? Сербитар говорил, что завтрашних дней много и нельзя предугадать, который из них осуществится. Настоятель, как видно, увидел будущее, в котором Вирэ осталась жить, и потому приказал сохранить ее тело. И рана каким-то образом зажила в хрустале. Но значит ли это, что Вирэ оживет?
