— Я не подведу, — усмехнулся Барцай. — А теперь я должен вернуться к работе, иначе мне не на чем будет стоять!
Талисман улыбнулся, и старый воин ушел. Тут из гробницы вышел Носта-хан, и хорошее настроение Талисмана мигом улетучилось.
— Там ничего нет, — сказал шаман. — Мои чары оказались бессильны. Возможно, Чорин-Цу ошибся и камни спрятаны не там.
— Глаза здесь, но они от нас скрыты. Дух Ошикая сказал мне, что их суждено найти чужеземцу.
Носта-хан сплюнул в пыль.
— Сюда как раз едут двое — Друсс с поэтом. Будем надеяться, что один из них и есть избранник.
— Зачем Друсс едет сюда?
— Я сказал ему, что Глаза излечат его друга, которого ранили в бою.
— Это правда?
— Правда, да только он их не получит. Думаешь, я отдам священную реликвию надиров в руки гайина? Нет, Талисман. Друсс великий воин и пригодится нам в предстоящей битве, но потом его нужно будет убить.
Талисман пристально посмотрел на маленького шамана, но промолчал. Носта-хан сел за стол и налил себе воды.
— Ты говоришь, что в гробу лежит лон-циа?
— Да. Серебряный.
— Странно. Гробницу разграбили еще несколько веков назад. Почему же воры не взяли серебряный медальон?
— Он был спрятан у Ошикая на груди, под рубашкой. Возможно, они его не заметили. А потом рубашка истлела, и я его нашел.
— Гм-м, — недоверчиво протянул Носта-хан. — Я думаю, лон-циа был заговорен, но со временем чары развеялись. — Сверкающий взор шамана впился в лицо молодого воина. — Поговорим теперь о девушке. Она не твоя, Талисман, она обещана Собирателю, а не тебе. От него в будущем произойдут великие мужи. Зусаи станет его первой женой.
Желудок Талисмана точно стянуло узлом, и он сказал гневно:
— Я не желаю больше слышать твоих предсказаний, шаман. Я люблю ее, как жизнь. Она моя.
— Нет! — прошипел Носта-хан, подавшись к нему. — Благополучие надиров должно быть для тебя превыше всего. Хочешь ты увидеть приход Собирателя? Тогда не мешайся в его судьбу. Он где-то там, — шаман махнул худой рукой, — человек, которого мы ждем. И нити его судьбы переплетены с судьбой Зусаи. Ты понял меня, Талисман? Она не твоя!
Молодой надир видел злобу в глазах шамана — но он видел там и страх. Старик в своем рвении превосходил даже Талисмана, посвящая свою жизнь единственной цели: приходу Собирателя.
Точно камень лег Талисману на сердце.
— Я понял тебя, — сказал он.
— Хорошо. — Маленький шаман успокоился и стал смотреть, как воины трудятся на стенах. — Внушительное зрелище. Ты хорошо поработал.
— Ты останешься здесь на время боя? — холодно осведомился Талисман.
— Задержусь немного, чтобы употребить свои чары против готиров. Но я не могу умереть здесь, Талисман: слишком важным делом я занят. Если защита рухнет, я уйду и уведу с собой девушку.
Талисман воспрял духом.
— Ты спасешь ее?
— Да. Но будем откровенны, Талисман. Если ты лишишь ее невинности, я ее не возьму.
— Я даю тебе мое слово, Носта-хан. Довольно с тебя?
— Вполне. Не питай ко мне ненависти, мальчик, — грустно сказал старик. — Меня и так слишком многие ненавидят, да и есть за что. Мне было бы больно, если бы ты примкнул к ним. Ты хорошо послужишь Собирателю — я знаю.
— Ты знаешь мою судьбу?
— Да. Но не обо всем можно говорить. Пойду отдохну. — Шаман пошел прочь, но Талисман задержал его.
— Если я тебе не совсем безразличен, Носта-хан, ты скажешь мне о том, что ты видел.
— Я ничего не видел, — ответил Носта-хан, не оборачиваясь и понурив плечи. — Ничего. Я не видел тебя рядом с Собирателем. У тебя нет будущего, Талисман. Теперь твой час — насладись же им. — И шаман ушел, не оглядываясь.
Талисман, постояв немного, поднялся в комнату Зусаи. Она, ожидая его, расчесала свои блестящие черные волосы и умастила их ароматическим маслом. Когда он вошел, она бросилась к нему, обвила руками его шею и покрыла лицо поцелуями. Он мягко отстранил ее и передал ей слова шамана.
— Мне все равно, что он говорит, — сказала она. — Никогда я не буду чувствовать к другому мужчине то, что чувствую к тебе. Никогда!
— Как и я к другой женщине, Зусаи. Давай посидим немного. Хочу подержать тебя за руку. — Он подвел ее к топчану. Она поцеловала ему руку, смочив ее своими теплыми слезами. — Когда дела наши станут плохи, — прошептал он, — Носта-хан уведет тебя отсюда в безопасное место. Он великий маг и сумеет пройти сквозь ряды готиров. Ты будешь жить, Зусаи.
— Я не хочу жить без тебя. Я не уйду отсюда.
Ее слова тронули Талисмана, но и напугали.
— Не говори так, любимая. Ты должна понять: для меня твое благополучие все равно что победа. Я умру счастливым, зная, что ты в безопасности.
— Я не хочу, чтобы ты умирал! — дрожащим голосом проговорила она. — Хочу жить с тобой где-нибудь высоко в горах. Хочу родить тебе сыновей.
Талисман прижал ее к себе, вдыхая аромат ее волос и кожи, гладя ее лицо и шею. Он не находил слов, и великая печаль овладела им. Он думал, что его мечты о единстве надиров важнее самой жизни. Теперь он понял, что это не так. Эта хрупкая женщина открыла ему истину, которой он прежде не ведал. Из-за нее он чуть было не изменил своей судьбе. Чуть было. Во рту у него пересохло, и он с огромным усилием оторвался от Зусаи и встал.
— Мне пора.
Она поднялась вслед за ним.
— Повремени немного. Я чиадзе, Талисман, и многому обучена. Сними рубашку.
— Не могу. Я дал слово Носта-хану.
— Сними, — улыбнулась она. — Ты устал и неспокоен, твои мышцы стянуты. Я помассирую тебе плечи и шею, а потом ты поспишь. Сделай это для меня, Талисман.
Он сбросил свой козий кожух, стянул рубашку, расстегнул пояс и сел на топчан. Зусаи стала на колени позади него и стала разминать большими пальцами узлы его мускулов. Потом она велела ему лечь на живот и втерла ему в спину душистое масло. Вдыхая тонкий аромат, Талисман впал в блаженное забытье.
Когда он проснулся, она лежала рядом с ним под одним одеялом, голова к голове, держа руку у него на груди. Талисман, осторожно отведя ее руку, встал, и Зусаи пробудилась.
— Как ты чувствуешь себя теперь, мой господин?
— Хорошо, Зусаи. Ты просто искусница.
— Любовь творит чудеса, — сказала она, садясь. Она была нагая, и солнце золотило ее кожу.
— Да, — согласился он, с трудом оторвав взгляд от ее груди. — Тебе больше не снилась Шуль-сен?
— Мне снился только ты, Талисман.
