– Грустно, – вздохнула Ева. – Наверное, это ностальгия. Я всю свою жизнь прожила здесь, в этой комнате. А теперь мне здесь…
Ева мучительно искала нужное слово и наконец произнесла:
– Тесно…
Она развернулась, заглянула в его глаза.
– Я же домой вернулась, Эрих! Почему мне хочется скорее сбежать? Я так по ним соскучилась. По маме и бабушке. Это так, да. Но я не хочу обратно, сюда, в прошлое! Больше не хочу. Меня словно выталкивает отсюда.
– Ты просто научилась чувствовать, – спокойно рассудил он. – Это больше не твоё пространство. Твоё место в этом мире теперь не здесь. Помнишь, я рассказывал про города? Это больше не твой город. Но чтобы не было так грустно и больно, просто помирись со своей комнатой и скажи, что ты тут на время.
– Что, прямо так и сказать? – фыркнула Чернова.
Эрих только плечами пожал – мол, а почему нет?
– Ладно, – Ева вздохнула. – Прости меня, милый дом, я сбежала, я тебя бросила и даже не попрощалась. Исправляюсь…
Она вдруг посмотрела вокруг с тоской и продолжила уже совсем другим тоном.
– Хочу исправиться! Надеюсь, ты меня простишь… Я вернулась попрощаться и попросить прощения за свой побег. Просто мне больше здесь не место. Я буду помнить тебя всегда, мой родной, и любить тебя всегда, где бы я ни очутилась. Но больше я не вернусь. Позволь нам провести здесь ещё одну ночь на прощание, а потом мы уедем.
– А теперь что чувствуешь? – улыбнулся Эрих.
– Стало легче дышать, – удивлённо признала Ева. – Ты волшебник!
– Я? – хмыкнул он. – Ты сама нашла нужные слова.
Дверь осторожно приоткрылась…
– Доча, ну, вы за стол идёте, или как? – робко заглянула в комнату мама. – Ты к нам приехала, чтобы в комнате прятаться?
– Идём, мамочка, идём! – улыбнулась Ева.
36
– Наталья Сергеевна, а мы же не просто так, мы по важному делу к Вам, – серьёзно начал Эрих, когда их-таки накормили и по третьему кругу напоили чаем.
Мама сразу помрачнела и напряглась. Но Эрих не дал ей нафантазировать что-нибудь страшное.
– Наталья Сергеевна, дело в том, что я Еве сделал предложение, и она его приняла. И мы к Вам, собственно, с этим и приехали. Прошу руки Вашей дочери! Теперь, как говорится, наша судьба в Ваших руках. Благословите наш союз, не откажите!
Ева, не дыша, смотрела на реакцию мамы. Та замерла безмолвно, растерянно переводя взгляд с одного на другого.
– Слава тебе, Господи! – бабуля неожиданно спасла всех своим счастливым восклицанием. – Вот это новость! А то уж думала, так и помру, на свадьбе у внучки не погуляю. Наташ, чего молчишь-то? Верно говорит. Благословить надо! По обычаю. По-людски чтобы всё…
– Эдуард… а… – мама вздохнула, явно не разделяя бабушкин восторг, – Вы не слишком события торопите? Сколько вы знакомы, и уже свадьба.
– Я Вашу дочь люблю, Наталья Сергеевна. А она меня. У меня никаких сомнений нет. Так что тянуть? Если Вас материальный аспект нашего будущего волнует, то я человек вполне обеспеченный. Должность хорошая, на ногах стою крепко. Жильё своё имеется в России, и не только. Работаем, опять же, вместе, так что и в командировках будем не разлей вода. Бывших жён, детей от первых браков не имею. На здоровье не жалуюсь. Если что-то ещё забыл сказать – спрашивайте!
– Да что Вы! – всплеснула руками мама, смутилась, покраснела. – Мне разве деньги Ваши нужны… Мне лишь бы счастье у вас было. Я так сразу не могу ничего сказать. Мне дочь спросить надо. Ева… Любишь?
Ева потянулась к Эриху, обвивая его сильную руку, прижалась к плечу, улыбнулась нежно.
– Люблю, мама, люблю.
– Веришь?
– Верю.
Мама покачала головой, вздохнула.
– Вот и что с вами делать? Когда только успел ей так голову закружить?
– Так мы почти круглосуточно вместе, – рассмеялась Ева. – Мама, я его уже лучше знаю, чем себя.
– Это хорошо, что знаешь, что вместе, – кивнула мама. – Но уж больно вы меня огорошили. Ева, пойдём-ка с глазу на глаз пошепчемся! Эдуард, Вы уж не обижайтесь, но надо мне с дочей без Вас поговорить!
– Да какие обиды могут быть? – пожал плечами Эрих. – Мы пока с Варварой Алексеевной побеседуем, поближе познакомимся.
Бабуля расплылась в довольной улыбке, снова предлагая гостю чая.
А мама уже тащила Еву в свою спальню на допрос.
***
– Эй, ты спишь?
– Нет.
– Иди ко мне! – позвала Ева, усиленно вглядываясь в темноту.
– Ишь чего удумала, – долетело с кресла у окна, – до свадьбы ни-ни! Тебе мама не говорила, что ли?
Ева фыркнула, уткнувшись носом в подушку, чтобы случайно не перебудить весь дом.
Просмеявшись, позвала снова:
– Хватит уже прикалываться! Иди ко мне под бочок! Тут двоим места хватит.
– Нет уж, раз маменька твоя нас порознь спать уложила, тут и останусь, – упрямо гнул своё Эрих, и Ева слышала по голосу, что он тоже едва сдерживает смех. – И не совращай меня, распутница!
– Да какое совращение? Ты же в это кресло просто не входишь. Оно на таких больших мальчиков не рассчитано, – хихикнула Ева. – Давай тогда местами махнёмся! Иди на кровать, а я туда.
– Может, ещё на коврик тебя переселить предложишь? – возмутился Эрих. – И вообще, вдруг это у твоей мамы проверка такая… «Ночь в кресле». Доживёшь до утра – получишь руку и сердце принцессы.
– Ага, и горошину ещё там поищи… – фыркнула Ева, сползая с постели.
Осторожно ступая в темноте, добралась до раскладного кресла, примостилась на самый краешек. Эрих сел, оказавшись рядом, лицом к лицу:
– Ну, и что ты не спишь, неугомонная моя?
Вместо ответа Ева впилась в его губы, целуя неторопливо, жадно, сладко.
Он зарылся пальцами в её волосы, прижал к себе, и лишь спустя пару минут, нехотя оторвался и проворчал:
– Ева, что за провокации? Не будем же мы, когда твоя мама за стенкой…
– Не будем, – печально вздохнула она и улыбнулась умилённо. – Просто поцеловать захотелось. Эрих, ты сегодня так крут был! Всех очаровал. Бабуля уже сама в тебя влюбилась.
– Конечно, я же её целый час светскими беседами развлекал, – усмехнулся он в темноте, – пока вы там женскими секретами делились. Ты у мамы про отца спросила?
– Спросила, – сухо бросила Ева.
– Опять ничего не сказала? – понял Эрих.
– Сказала, – загадочно продолжила Ева. – Правда, не знаю, как это нам поможет…
37
– Ну, и что это такое, Ева? – нахмурилась мама тревожно. – Что за фокусы? Сначала уехала. Словно ветром сдуло. Звонишь раз в месяц. Всё секреты какие-то, запреты. А теперь ещё это… Какая свадьба? Ты его сколько знаешь?
