– И вообще, у меня пока это всё не укладывается в голове, – Ева зябко обхватила себя руками за плечи. – Это что получается, что мой отец был первым после Бога?
– Неа, не первый после! – хмыкнул Шон. – А равный. Третья Сила в могуществе своём не уступает Добру или Злу, но уступает им обоим вместе взятым. И избавиться от Виталиэля им удалось, только объединившись временно во имя общей цели.
Рыжий театрально развёл руками.
– Представляешь, Вита? Добро и Зло на время заключили перемирие и вышвырнули Гармонию за пределы не только мира смертных и этой реальности, но и даже из Запределья. Поэтому нам к нему и не пробиться – он… нигде. А про то, что так было всегда…. Нет, не всегда! Говорят, когда миром правил сам Создатель, всё было иначе – гармония, благодать, счастье, разумность во всём. И даже, когда он ушёл, какое-то время стоящая у власти троица ещё царствовала по его заветам. Но постепенно две известные нам персоны всё чаще стали конфликтовать между собой. И всё больше стали отодвигать от дел Третью Силу. По чуть-чуть они его выживали, выдавливали, всё больше ограничивали, поэтому в мире и начало происходить всякое безобразие. Но Виталиэль продолжал сдерживать эту парочку правящих, несмотря на то, что его в итоге выперли из Тонкого мира на землю, где он обладал уже гораздо меньшей силой влияния на события в этой реальности. И, видимо, сдерживал успешно, ведь мир до сих пор не развалился.
– И, в конце концов, они от него избавились, – ледяным тоном произнесла Ева. – Убить его, похоже, невозможно. А вот закрыть где-то, неизвестно где, им удалось.
– Вот поэтому он и сказал тебе, что надо искать Создателя, а не его самого, – кивнул Эрих Еве. – Похоже, его так далеко запрятали, что нам не вытащить.
– Вернуть в мир Гармонию подвластно только Творцу, – подвёл итог Шон.
49
3.
В конце света нет. Ни капли.
Вокруг – чудовищно чёрная ночь.
Она встаёт между вами
Лохматым саблезубым монстром.
Он кусает то одного, то другого,
То за ногу, то за руку, всё так страшно,
И больно, и мерзко,
И как от него вообще избавиться...
Это ты виноват. Нет, ты.
Спаси меня, дай мне света,
Убей это животное!
Ведь было же солнце,
Золото, волосы, сладость, нежность...
Нужно идти, нужно искать, давай же, ну!
Почему ты не хочешь? Ты – предатель.
Ты, ты, ты.
Я ненавижу тебя, ненавижу, не...
А потом снова появляется свет...
Пола Шибеева
Жарко как в аду. А может, это и есть ад?
До самого горизонта пустынная, мёртвая, выжженная земля. Рыжая пыль, поднимаясь облачком над растрескавшейся дорогой, оседает на её босых ногах.
Солнце катится по небу раскалённым кровавым шаром. Но глаза не слепит, скрытое каким-то мутным серым маревом.
Неестественно тихо. Только шорох собственных шагов. И совсем никого, нигде.
Вдалеке видны силуэты каких-то руин. Ева подходит ближе. Останавливается.
Действительно руины. Обглоданные взрывами, испачканные копотью пожаров. Руины зданий, высоких многоэтажек, некогда бывших жилыми домами. Целые кварталы, обезлюдившие, мёртвые. Их почти сровняли с землёй. Страшно до жути. По спине ползёт холодок, и жара от него не спасает.
– Здравствуй, Ева! – окликнули со спины.
И Ева сразу узнала голос, завораживающий, сладостный, хоть и минуло одиннадцать лет с тех пор, когда она его слышала. Она развернулась резко…
– Князь! – Ева заурчала зло, как рассерженная кошка.
Она вскинула руки, словно готовилась защищаться – золотые рысьи коготки фейри сверкнули в лучах алого солнца. Оскалилась зверем, не спуская глаз.
Впервые она видела его по-настоящему. Высокий (наверное, все два метра есть), статный, неземной красоты. Честное слово, будто ожившее полотно талантливого художника! Совсем не типичная для современного мира мужская красота. Хотя и одет в обычную белую рубашку и джинсы.
Но эти темные, чуть курчавые волосы до плеч, цвета воронова крыла. Это бледное лицо аристократа, где в каждой черте есть нечто удивительно утончённое. Чёрный излом бровей. И глаза такие синие и глубокие, словно в них то и пролегла Марианская впадина.
Идеальные губы скривила усмешка.
– О, Ева! Сколько страсти, сколько страсти! Но… разве так встречают старых друзей?
– Ты мне не друг, – ледяным тоном отрезала она, распрямляя спину и стряхивая с лица гримасу ужаса.
Она и сама не ожидала от себя такой бурной реакции.
– Конечно, мы гораздо ближе, – кажется, его только забавляла злость Евы. – Я ведь тебе предложение некогда делал… Оно, кстати, всё ещё в силе… Не надумала стать моей Княгиней?
– У меня уже есть любимый мужчина, – голос Евы не потеплел ни на градус.
– О, да! Твой ненаглядный Э-э-эрих, – Люцифер звонко расхохотался. – Ладно ещё, когда ты мне отказала из-за Бога… Но этот… Ева, Ева! Он же всего лишь человек… Что ты в нём нашла? Да ещё и проклятый. Меня, выходит, ты считаешь ЗЛОМ. А его, значит, нет? После того, что сделал этот мерзавец, ты его простила и решила одарить своей любовью. Ну, открой свои прекрасные глаза, разве он тебя достоин, м-м-м?
Вот же чёртов искуситель! Ева чувствовала, как её словно оплетает паутина его проникновенного, завораживающего голоса. Она была уверена в своей любви к Эриху, абсолютно уверена. Но этот рассудительный, спокойный, чуть ироничный голос, проникающий в каждую клеточку тела, против воли зарождал сомнения, сбивал с толку, заставлял размышлять над тем, что не нуждалось в анализе и оценке.
– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь, – отрезала Ева, понимая, что это единственный способ защититься от наваждения. – Ты же не за этим явился? Что ты от меня хочешь?
– А может, за этим… – снова рассмеялся он.
Под синим взглядом, Ева плавилась, сердце сбивалось с ритма. Она отвела в сторону глаза, спасаясь от искушения. Вот так гораздо проще! Если на него не смотреть, противостоять не так уж сложно. Так она думала, пока он не зашёл за спину и не шепнул проникновенно на ухо.
– Может быть, я всё ещё жду, что ты… станешь моей! – горячий шёпот выжигал разум, а он продолжал околдовывать. – Уверен, что мы с тобой будем отличной парой. И, может быть, я даже смог бы помочь тебе вернуть отца… И не только… Я умею быть щедрым, Ева, с теми, кто мне верен.
50
– А не опоздал ты с такими предложениями? – хмыкнула Ева. – Твои прихвостни столько лет меня травили, с ума свести пытались, до ручки довести. А теперь ты приходишь и заявляешь, а давай-ка переходи на мою сторону!
