Возле головы клоуна в полосатых штанах раскололся, брызнув осколками, бордюр. И еще раз!
Значит, верно: есть снайпер, который должен страховать и «чистить». Только что он теперь сделает, когда «раненый» клоун укрылся на клумбе, как в окопе, прикрывшись бетонным бордюром? Легко его оттуда не выковырнуть. Ну, ваш ход, господа! Или вы оставите всё как есть? Вряд ли…
Из переулка вывернула полицейская машина, противно заверещала сирена, замелькали синенькие огоньки.
Черт! А эти-то откуда?
Машина тормознула, с водительской стороны, прикрывшись бортом, выскочил полицейский с автоматом. Крикнул:
– Бросай оружие! Стреляю на поражение!
И тут же распушил очередь в сторону клумбы, так что пули зацокали по бордюру! В сторону клумбы, а почему не служебного входа, откуда раздался выстрел официанта? И почему без предупредительного выстрела?
Ах, даже так! Тогда придется… тогда пора вступать в дело. Ну не зря же он тут, в припаркованном фургоне газовой службы парится. Поймать в перекрестье «оптики» полицейского, который такой же ряженый, как клоуны и официанты… Вот его башка во весь объектив – палит из автомата, приближаясь к раненому клоуну. Где он там? Перекинуть винтовку… Вот он, торчит башкой из-за бордюра, сверху его хорошо видно. Жив! Пальнул наугад в сторону полицейского, высунув только руку. Не для того, чтобы убить, а чтобы осадить. Но так, сдуру, можно и попасть! Полицейский метнулся в сторону, не переставая стрелять короткими очередями, прижимая противника к земле. Молодец, хорошо работает, профессионально.
Клоун выстрелил еще раз уже более прицельно, на мгновение высунувшись из-за укрытия. Опасная, ненужная дуэль, в которой может кто-то и пульку схлопотать. Не тот, кто должен. Извини, Михаил Сергеевич. Тут расклад не в твою пользу: слишком ты опытен и очень хорошо умеешь воевать. А это в данной ситуации – минус. Только что был плюс, а теперь минус. Жирный. А ну как пристрелишь ненароком «полицейского» и тем цепочку прервешь? Да и знаешь ты немало, так что если не сейчас, так позже. Исход один…
Поймать в перекрестье прицела макушку «клоуна», задержать дыхание и плавно вжать в скобу спусковой крючок. Тихий выстрел, звон выскочившей гильзы и… клоун в полосатых штанах ткнулся носом в землю. Не стало Михаила Сергеевича. Умер Брат, он же Бохдан Румер, он же Смит, он же смешной мышонок Микки-Маус, он же «полосатый клоун» и гражданин Степанов. Полмакушки ему пулей разнесло и, хочется надеяться, пол-лица. Не повезло ему… Или, напротив, повезло, потому что пожил, да не на нарах, а на свободе, и даже в Латинскую Америку скатал, а, главное, обеспечил своей семье счастливое будущее. Пусть даже ценой своей жизни. Спасибо тебе, Михаил Сергеевич…
А теперь быстро, в один клик развернуть винтовку и убрать второго «официанта», который лишний, который под ногами путаться будет.
«Полицейский» на мгновенье замер, не сообразив еще, что случилось, но поняв, что клоун мертв, потому что никто из укрытия не стреляет. Кто попал – он или «официант»? Впрочем, это уже не важно… Но если официант только ранен?
В три прыжка «полицейский» приблизился к служебному входу и увидел… Увидел раскинувшегося в крови «официанта» и дальше уже не разбирался, не окликнул его, не пошевелил, не попытался понять жив он или мёртв – поднял оружие и полоснул короткой очередью поперек спины. Всё!
Молодец, хорошо, качественно действует! Трех минут не прошло после его приезда. Но, правда, не он один с этим делом справился, кое-кто ему помог. Теперь «полицейский» прыгнет в машину и под шумок сирены с мигалкой укатит. Вряд ли далеко. Наверняка здесь поблизости его ждет другая машина, куда он пересядет, избавившись от формы, и дальше поедет как вполне добропорядочный гражданин, не нарушая ПДД и скоростной режим.
Да, подбежал… Завалить винтовку… Поймать… Выстрел! И еще два для верности, потому что движущаяся мишень…
«Полицейский» споткнулся, схватился за простреленную ногу и выронил оружие, так как пуля раздробила и кисть руки.
Теперь быстрее! Бросить винтовку, свалиться с импровизированных козел, против отдушины-амбразуры, выскочить на улицу и, мелькая спецодеждой врача и марлевой повязкой (зеваки этот маскарад поймут и правильно оценят), подбежать к раненому, опуститься на колени, как в фильмах, пощупать пульс на шее, покачать головой, озабоченно нахмуриться, раскрыть фельдшерский чемоданчик и вколоть наркотик, чтобы клиент не рыпался. И пока тот еще окончательно не обмяк, обхватить его за талию, закинуть руку за шею и потащить к ближайшей машине с красным на дверце крестом.
Скорее, скорее, надо спешить спасать раненого, которого, не медля ни секунды, нужно отправить на операционный стол, ввести наркоз и… резать, извлекать, переливать и шить, не давая ему уйти, потому что такова благородная профессия врача, и мы не позволим смерти, которая склонилась над изголовьем, забрать его. Все обступившие машину зеваки волной разошлись в стороны, так как прониклись и поверили доктору. Всё произошло очень быстро и никто ничего не понял и не запомнил. Но даже если запомнил, даже если марку, цвет и номер машины – что с того? Машина будет брошена через десять кварталов и ничего кроме подтеков крови в ней не найти…
Всё, поехали! Дело сделано, вечеринка удалась! Наконец-то!
* * *
– Поговорим?
Хотя, похоже, разговора не получится. Неразговорчивый собеседник попался. Бука.
– Ты кто такой? Откуда взялся?
А разговор-то на русском идет, без акцента. И по виду свой он в доску. Гробовую. Что хорошо… Но и плохо! Западные ребята на раз-два лапки поднимают, их даже в армии учат: коли в руки врага попал, тут же доложи противнику всё, что знаешь, рассказать, чтобы жизнь свою драгоценную спасти. А наши, коли упрутся, слова из них не вытянешь, потому что по понятиям.
– Прохожий я, мимо шел.
И точно: Прохожий, не соврал. Хотя не мимо. А сам сюда пришел и всех привел! Кривится, потому что улыбаться не может – дырки в нем, которые к радости не располагают. Но глазки не закатывает, разговаривает, пока действие обезболивающего не прошло.
– Коли прохожий, чего мимо не прошел?
– Любопытный я. Посмотреть хотел, поспрашивать, отчего пальба такая случилась, как на фронте?
– На фронте? А ты на фронте-то был, пешеход, или только в кино смотрел?
– Случалось. Тебе, как видно, тоже…
Это важно, попытаться найти с пленным общий язык, найти точки соприкосновения, расположить к себе. Тогда можно и без крайних мер обойтись. Хлопотное это дело – крайние меры. И грязное.
– Что-то не похож ты на фронтовика. На трепача больше.
– Это почему?
– Я своего брата-вояку окопного за версту чую по запаху кирзы. А ты чужой. Не вписываешься ты в портупею, как та корова в седло.
Рассмеяться шутке. Глянуть ободряюще. Ну, давай, давай, оттаивай. Ты же не знаешь, кто стрелял. Точно не я. Я первую помощь оказывал, бинтиком ранки перевязал, обезболивающие вколол – заботу проявил.
