Интересно, она до сих пор лежит в палатке? Тело ее
распухает? Привлекает мух? Ну а где ей еще быть? Играть в гольф в Палм Спрингс
вместе с Бобом Хоупом?
— Боже мой, это ужасно, — прошептал он и пополз через
дорогу.
В тени было градусов на пятнадцать прохладнее, и Ларри
испустил длинный вздох удовольствия и облегчения. Он потрогал рукой обожженный
солнцем затылок и отдернул ее, зашипев от боли.
— Парень, ты болен, — сказал он себе и прислонился головой к
шероховатому стволу вяза. Он закрыл глаза. Испещренная солнечными бликами тень
образовала на внутренней стороне его век движущиеся красно-черные узоры.
Веселое журчание воды было приятным и успокаивающим. Через минутку он пойдет к
ручью, попьет воды и умоется. Через одну минутку.
Он задремал.
Густые кусты, растущие вдоль ручья, зашуршали. Из листвы
вынырнул мальчик. Ему было лет тринадцать, а возможно, и десять. Для своего
возраста он был довольно высоким. На нем были только шорты. Тело его было очень
загорелым, почти черным, и лишь повыше талии шла странная белая полоска. В
правой руке он держал нож для разделки мяса. Лезвие было длиною в фут, и кончик
его был зазубрен. Оно жарко сияло на солнце.
Мягко, слегка пригнувшись, он подкрался к Ларри. Глаза его
были зеленовато-голубого цвета, цвета морской воды. Уголки их слегка
поднимались вверх, придавая ему что-то китайское. Смотрели они свирепо, безо
всякого выражения. Он поднял нож.
Мягкий, но твердый женский голос сказал:
— Нет.
Он обернулся, склонив голову набок и прислушиваясь. Во
взгляде его одновременно сквозили вопрос и разочарование.
— Мы будем наблюдать за ним, — сказал женский голос.
Мальчик помедлил переводя взгляд с ножа на Ларри и опять на
нож с откровенно кровожадным выражением, а потом вернулся тем же путем, что и
пришел.
Ларри продолжал спать.
Когда он проснулся, первое, что он ощутил, было хорошее
самочувствие. Вторым его ощущением был голод. Третьим стало впечатление, что с
солнцем что-то неладно — оно продвинулось по небу в обратном направлении.
Четвертым было желание, простите за выражение, поссать, как скаковая лошадь.
Вставая и прислушиваясь к восхитительному потрескиванию
сухожилий, он понял, что не просто вздремнул, а проспал целую ночь. Он взглянул
на часы и понял причину солнечной аномалии. Было двадцать минут десятого утра.
Голоден. В большом белом доме наверняка окажется какая-нибудь еда.
Консервированный суп, а может быть, солонина. В животе у него заурчало.
Прежде чем отправиться в дом, он разделся, встал на колени
перед ручьем и стал брызгать на себя водой. Он заметил, насколько костлявым
стало его тело. Потом он встал, вытерся рубашкой и снова натянул брюки. Пара
камней поднимала свои влажные черные спины над ручьем, и он перешел по ним на
другой берег.
На полпути к дому в голове у него всплыла мысль, словно
пузырь, который поднялся на поверхность и лопнул. Произошло это
непреднамеренно, но следствия этой мысли заставили его замереть на месте.
А мысль была следующая: «Почему ты не ехал на велосипеде?»
Он стоял посередине лужайки, пораженный ее простотой. Он шел
пешком с тех пор, как отправил «Харли» в канаву. А ведь он мог крутить педали
и, возможно, уже оказаться на побережье, выбирая себе подходящий коттедж и
заготовляя запасы продовольствия.
Он засмеялся.
Позади, там где кусты были гуще всего, за ним наблюдали
зеленовато-голубые глаза. Они видели, как он поднялся по крыльцу и открыл
парадную дверь. Они видели, как он вошел в дом. Потом кусты зашуршали. Сквозь
них продирался мальчик с зажатым в руке ножом.
Рука погладила его по плечу. Мальчик немедленно остановился.
Появилась женщина. Фигура ее была высокой и крупной, но казалось, что кусты
вокруг нее даже не шелохнулись. У нее были густые, роскошные черные волосы, в
которых попадались отдельные пряди чистейшего белого цвета. Они были заплетены
в косу, перекинутую вперед и доходившую ей до груди. Когда вы смотрели на эту
женщину, вы сначала замечали, насколько она высокая, а потом ваш взгляд
привлекали ее волосы, и вы почти осязали глазами их грубоватую, но словно
смазанную маслом фактуру. И если вы были мужчиной, то вы начинали думать о том,
как она будет выглядеть с распущенными волосами, когда они разметаются по
подушке при свете луны. Вы начинали думать о том, какой она будет в постели. Но
она еще не знала мужчин. Она была девственницей. Она ждала. У нее были сны. И
снова она задумалась о том, не будет ли этот мужчина первым.
— Подожди, — сказала она мальчику.
Она повернула к себе его искаженное лицо. Она знала, в чем
было дело.
— С домом будет все в порядке. Он не станет вредить дому,
Джо.
Он отвернулся от нее и посмотрел на дом обеспокоенным,
страстным взглядом.
— Когда он выйдет, мы последуем за ним.
Он злобно затряс головой.
— Да, мы должны так поступить. Я должна. Она ощутила это с
необычайной силой. Возможно, он не окажется тем самым, но он будет звеном в той
цепи, за которую она держалась все эти годы. Цепи, которая в настоящий момент
приближалась к концу.
Джо — это было его ненастоящее имя — яростно вскинул нож,
словно желая пронзить ее. Она не стала ни защищаться, ни спасаться бегством, и
он медленно опустил его. Потом он повернулся к дому и ткнул ножом в его
направлении.
— Нет, ты этого не сделаешь, — сказала она. — Потому что он
живой человек, и он приведет нас к… — Она замолчала. «К другим живым людям, —
хотела она сказать. Он живой человек, и он приведет нас к другим живым людям».
Но она не была уверена, что хотела сказать именно это, но даже если и так — то
это было все, что она хотела сказать. Два противоположных желания уже начали
разрывать ее на части и она пожалела о том, что они встретили Ларри. Она снова
попыталась погладить мальчика, но он злобно отскочил в сторону и уставился на
дом горящими, исполненными ревности глазами. Через какое-то время он снова
скользнул в кусты и метнул в нее обиженный взгляд. Она последовала за ним,
чтобы убедиться, что с ним все будет в порядке. Он лег и свернулся калачиком,
прижав нож к груди. Он вложил большой палец в рот и закрыл глаза.
Надин вернулась к тому месту, где ручей образовывал
небольшое озерцо, и опустилась на колени. Зачерпнув воду руками, она утолила
жажду и устроилась наблюдать за домом. В глазах ее светился покой, а лицо ее
очень напоминало Мадонну Рафаэля.
Позже в тот день Ларри ехал на велосипеде по трехрядной
полосе шоссе № 9. Впереди возник зеленый люминесцентный дорожный знак, и Ларри
остановился, чтобы рассмотреть его. С некоторым удивлением он прочел: МЭН, ЗОНА
ОТДЫХА. Он не верил своим глазам: сколько же он прошел пешком, обезумев от
страха? Он уже собирался вновь отправиться в путь, но в этот момент нечто —
какой-то звук, раздавшийся в лесу или у него в голове — заставило его резко
оглянуться. За спиной у него не оказалось ничего, кроме уходящего назад в
Нью-Хемпшир шоссе № 9.
