Дэвид умер в 1913 году от гриппа, который не слишком
отличался от нынешнего. В 1916 году, когда ей было тридцать четыре, она вышла
замуж за Генри Хардсти, чернокожего фермера из округа Уилер на севере. Он
специально приезжал ухаживать за ней. Генри был вдовцом с семью детьми, но
пятеро из них уже выросли и уехали из родных мест. Он был на семь лет старше
Абагейл. Он успел стать отцом еще двух детей, прежде чем в конце лета 1926 года
его придавил перевернувшийся трактор.
Через год она вышла замуж за Нейта Брукса, и люди начали
сплетничать — да, люди сплетничают, как они это любят! Иногда даже кажется, что
это их единственное любимое занятие.
Нейт был наемным работником у Генри Хардсти и оказался ей
хорошим мужем. Возможно, не такой милый, как Дэвид, и уж конечно не такой
упорный, как Генри, но неплохой человек, который во многом слушался ее советов.
Шестеро ее мальчиков принесли урожай из тридцати двух внуков
и внучек. Тридцать два внука и внучки в свою очередь произвели на свет
девяносто одного правнука и правнучку, а к началу эпидемии у нее уже пошли
праправнуки и праправнучки.
Теперь ей уже была видна сверкавшая на солнце крыша
курятника. Миля, не больше. Было четверть одиннадцатого. Неплохой темп для
такой немолодой барышни. Она зайдет внутрь и проспит до конца жары. В этом нет
никакого греха. В ее-то возрасте.
Да, потомства на старости лет у нее было достаточно. Были
среди них такие, вроде Линды и безымянного коммивояжера, за которого она вышла
замуж, кто не заглядывал к ней, но были и такие, как Молли и Джим, Дэвид и
Кэти, которые стоили тысяч Линд с их безымянными муженьками, которые ходили от
двери к двери, продавая кастрюли-скороварки. Последний из ее братьев, Люк, умер
в 1949 году в возрасте восьмидесяти с чем-то лет, а последний из ее детей,
Сэмуэл, в 1974 в возрасте пятидесяти четырех. Она пережила всех своих детей, и
в этом было что-то неестественное, но, очевидно, у Бога на нее были свои планы.
В 1982 году, когда ей исполнилось сто лет, ее фотографию поместили
в омахской газете и прислали к ней телерепортера, чтобы он отснял о ней сюжет.
— Чем вы можете объяснить, что дожили до такого преклонного
возраста? — спросил ее молодой человек.
Он был очень разочарован ее кратким ответом: «Божьей волей».
Им хотелось услышать от нее про то, как она ела пчелиный воск, или
воздерживалась от жареной свинины, или клала ноги на возвышение во время сна.
Но она ничего подобного не делала, и зачем ей было лгать? Бог дает жизнь и
забирает обратно, когда захочет.
Кэти и Дэвид подарили ей телевизор, чтобы она смогла увидеть
себя на экране, а президент Рейган написал ей письмо, поздравив ее с
«преклонным возрастом» и с тем фактом, что она голосовала за республиканцев всю
свою жизнь, с тех пор как у нее появилось право голоса. Ну а за кого было ей
еще голосовать? Рузвельт и его окружение были коммунистами.
Когда ей исполнилось сто лет, городской совет Хемингфорд
Хоума «навечно» избавил ее от налогов в связи с тем самым «преклонным
возрастом», с которым поздравлял ее Рональд Рейган. Ей выдали справку, что она
самый старый человек во всей Небраске. С налогами, однако, это они хорошо
придумали, хотя все остальное и было полной ерундой. Если бы они не сделали
этого, она потеряла бы оставшийся у нее клочок земли. Большая часть земли была
потеряна уже давным-давно. Владения Фримантлов и сила фермерской ассоциации
достигли пика в волшебный 1902 год, а с тех пор постепенно стали приходить в
упадок. У нее осталось только четыре акра. Все остальное либо пошло в счет
уплаты налогов, либо было продано из-за нехватки денег… и, ей стыдно было в
этом признаться, но большинство продаж осуществили ее собственные сыновья.
Она дошла до фермы Ричардсонов. У нее было ощущение, что она
может проспать века. Но прежде чем она позволит себе это, ей надо сделать еще
одно дело. Столько животных умерло от этой болезни — лошади, собаки, крысы, — и
ей надо было узнать, постигла ли кур та же судьба.
Она зашаркала к курятнику, который был пристроен к
коровнику, и остановилась, услышав внутри их кудахтанье. Через секунду сердито
закукарекал петух.
— Все в порядке, — пробормотала она.
В тот момент, когда она поворачивалась, чтобы вернуться к
дому, она увидела распростертое рядом с поленницей тело. Это был Билл
Ричардсон, сводный брат Эдди. Он был сильно обглодан лакомившимися животными.
— Бедняга, — сказала Абагейл. — Бедняга. Хоры ангелов отпоют
тебя.
Она снова повернулась к прохладному, приветливому дому.
Казалось, ей надо было пройти многие мили, хотя на самом деле ей предстояло
всего лишь пересечь двор. Но она не была уверена, что дойдет; она чувствовала
себя абсолютно вымотанной.
— Помоги Господь, — сказала она и отправилась в путь.
Солнце светило в окно спальни для гостей, где она легла и
уснула, едва лишь скинув с ног тяжелые башмаки. Долгое время она не могла
понять, почему вокруг так светло.
— Господь Всемогущий, я проспала весь день и всю ночь
подряд!
Как же она, должно быть, устала. Тело ее так ныло, что
встать ей удалось только через десять минут. Еще десять минут потребовалось на
то, чтобы обуться. Ходьба была мукой, но она знала, что ей надо идти.
Хромая и спотыкаясь, она подошла к курятнику и зашла внутрь,
поморщившись от невероятной жары и неизбежного запаха разложения. Подача воды
осуществлялась автоматически из артезианского колодца, но почти весь корм
подошел к концу, да и жара убила многих. Слабейшие уже давным-давно погибли от
голода или была заклеваны. Их трупики лежали на грязном полу, словно небольшие
сугробы тающего снега.
Она выбрала трех самых жирных куриц-несушек и заставила их
засунуть головы под крыло. Они немедленно уснули. Она положила их в торбу, а
потом обнаружила, что не может поднять такую тяжесть, и ей придется тащить ее
по полу.
Было уже почти девять часов утра. Она села на скамеечку и
задумалась. Ей по-прежнему казалось, что лучше всего идти домой в прохладе
сумерек, как она и намеревалась. Она потеряет день, но ведь гости все еще в
пути.
Мускулы ее уже немножко отошли и она ощутила незнакомое, но
довольно приятное ноющее чувство под грудиной. Ей потребовалось несколько
секунд, чтобы понять, что это за чувство… Она проголодалась! Этим утром она
действительно была голодна, слава Богу, а ведь сколько времени прошло с тех
пор, когда она в последний раз ела не просто по привычке. Она была всего лишь
кочегаром, подбрасывающим уголь в топку локомотива, не более. Но когда она
отрубит этим курам головы, она посмотрит, что там у Эдди осталось в кладовке, и
с удовольствием поест. «Вот видишь? — наставительно спросила она у самой себя.
— Господь все устроил к лучшему. Блаженная уверенность, Абагейл, блаженная
уверенность».
