«Я должна отдать им все. Столько труда пропало зря. Если я
не отдам им, они разорвут меня на кусочки. Столько труда пропало зря».
Перед своим мысленным взором она видела усмешку темного
человека, она видела его вытянутые руки, с которых капала кровь.
Еще одна ласка рванула торбу. И еще одна.
Ласки с противоположной стороны дороги, извиваясь,
подползали к ней, прижавшись брюхом к земле. Их маленькие свирепые глазки
сверкали в лунном свете, словно кристаллы льда.
Она встала, все еще чувствуя страх, но зная, что надо
делать.
— Убирайтесь! — закричала она. — Это куры, верно, но они для
моих гостей! А теперь пошли прочь!
Они подались назад. В их маленьких глазках, казалось,
появилась неуверенность. И неожиданно они исчезли, словно развеянный ветром
дым. Чудо, — подумала она, и душу ее преисполнила благодарность Господу. А
потом неожиданно она почувствовала холод.
Где-то, далеко на западе, по ту сторону Скалистых гор,
которых не было видно даже на горизонте, она почувствовала, как чей-то
сверкающий Глаз широко раскрылся и повернулся в ее сторону. Она почувствовала
это так явственно, словно услышала чьи-то произнесенные вслух слова: «Кто это
там? Так это ты, старуха?»
— Он знает, что я здесь, — прошептала она. — Помоги мне,
Господи. Помоги мне и всем нам.
Таща за собой торбу, она снова пошла по направлению к дому.
Они появились два дня спустя, двадцать четвертого июля. Она
не так хорошо подготовилась к их приезду, как ей хотелось. Снова она
чувствовала себя разбитой и могла ковылять с места на место только с помощью
трости. Воду из колодца она доставала с огромным трудом. На следующий день
после противоборства с ласками, она надолго уснула после полудня. Ей
приснилось, что она находится на каком-то холодном высокогорном перевале в
центре Скалистых гор. Шоссе № 6 петляло между высоких каменных стен, которые не
пропускали сюда солнечный свет. Но во сне был не день, а абсолютная безлунная
темнота. Где-то выли волки. И внезапно в темноте открылся Глаз и стал
осматриваться. Ветер завывал в вершинах сосен и елей. Это был он, и он искал
ее.
Она пробудилась от этого долгого и тяжелого сна еще менее
отдохнувшей, чем когда она ложилась, и снова обратилась к Богу с молитвой,
чтобы он отпустил ее с миром или хотя бы изменил то направление, в котором Он
ее посылал.
«Север, юг или восток. Господи, и я покину Хемингфорд Хоум,
воспевая Тебе хвалы. Но не на запад, не к темному человеку. Скалистые горы не
спасут нас от него. Даже Анды не спасут».
Но это не имело значения. Рано или поздно, когда этот
человек почувствует себя достаточно сильным, он придет за теми, кто
сопротивляется ему. Если не в этом году, то в следующем. Собак унесла эпидемия,
но волки в горах остались, и они готовы служить Сыну Сатаны.
А служить ему будут не только волки.
* * *
Утром того дня, когда наконец прибыли ее гости, она
принялась за работу в семь. Бог послал ей прохладный, облачный денек, первый за
многие недели жары. К ночи может пойти дождь. Во всяком случае, так считало ее
бедро, которое она сломала в 1958 году.
Она растопила кухонную плиту и испекла пироги. Как раз
поспела земляника, слава Тебе, Господи, и было приятно думать о том, что она не
пропадет зря. Во время готовки она почувствовала себя лучше. Один пирог с
голубикой, два с земляникой и ревенем и один яблочный. Она поставила их на
подоконник охлаждаться.
Днем кухня наполнилась запахом жарящихся кур. Завернув
готовых кур в бумажные салфетки, она пошла на задний двор с гитарой, села и
начала играть. Она спела все свои любимые песни, и ее высокий дрожащий голос
далеко разносился в тихом воздухе. Она пела гимны один за другим.
Она как раз добралась до «Мы идем в Сион», когда с севера до
нее донесся звук работающего двигателя. Она перестала петь, но пальцы
продолжали отсутствующе перебирать струны, пока она прислушивалась, склонив
голову набок. Едут, да. Господи, они отыскали дорогу, и вот уже ей стал виден
тянущийся за грузовиком шлейф пыли. Великое волнение охватило ее, и она
порадовалась, что надела свое лучшее платье. Она поставила гитару между ног и
приставила ладонь ко лбу, хотя солнца и не было.
Звук двигателя стал гораздо громче, и через секунду, там,
где кукуруза отступала перед дорогой на водопой, протоптанной стадом Кэла
Гуделла…
Да, теперь она видела их, медленно едущий старый фермерский
грузовик марки «Шевроле». Кабина была переполнена — в ней сидело человека
четыре (зрение у нее до сих пор было в полном порядке), а еще трое стояли в
кузове. Она могла видеть худощавого светловолосого мужчину, девушку с рыжими
волосами, а в центре… да, это был он, мальчик, который почти уже научился быть
мужчиной. Темные волосы, узкое лицо, высокий лоб. Он заметил ее и начал
неистово махать рукой. Через секунду к нему присоединился и светловолосый
мужчина. Рыжеволосая девушка просто стояла и смотрела. Матушка Абагейл подняла
руку и махнула им в ответ.
— Благодарение Господу, что они благополучно добрались, —
хрипло пробормотала она. Теплые слезы побежали у нее по щекам.
Грохоча и подскакивая, грузовик свернул к ней во двор. На
водителе была надета соломенная шляпа с пером, заткнутым за синюю бархатную
ленту.
— Ээээээээээээй! — закричал он, махая ей рукой. — Привет,
мамаша! Ник сказал, что ты можешь оказаться здесь, и так оно и вышло!
Хеээээййййааааа!
Он посигналил. С ним в кабине сидели мужчина лет пятидесяти,
женщина того же возраста и маленькая девочка в красном вельветовом комбинезоне.
Девочка робко махала одной рукой; большой палец другой руки был надежно засунут
в рот.
Молодой человек с повязкой на глазу и темными волосами — Ник
— спрыгнул с борта грузовика еще до того, как тот остановился. Он медленно
подошел к ней. Лицо его было серьезным, но единственный глаз был исполнен
ликования. Он остановился у крыльца и удивленно посмотрел вокруг… на двор, дом,
старое дерево с качелями из шины. И на нее.
— Привет, Ник, — сказала она. — Я рада видеть тебя.
Благослови тебя Господь.
Он улыбнулся, взошел к ней по ступенькам и взял ее за руки.
Она подставила ему свою морщинистую щеку, и он нежно ее поцеловал. За его
спиной выстроились остальные. Человек, который был за рулем, держал на руках
девочку в красном комбинезоне, у которой правая нога была в гипсе. Руки ее
твердо обвивали загорелую шею водителя. Рядом с ними стояла женщина лет
пятидесяти, следом за ней — рыжая девушка и светловолосый мальчик с бородой.
Нет, конечно, он не мальчик, подумала Матушка Абагейл, он просто слабоумный.
Последним в этом ряду стоял мужчина, который ехал в кабине. Он протирал стекла
очков в тонкой стальной оправе.
