Стью отвернулся от них, уронил маленький скальпель, который
был у него в руках, и закрыл лицо руками в жесте безысходного отчаяния. Глен
уже отошел в сторону, не оглядываясь и сгорбив плечи, словно от удара.
Фрэнни обвила Стью руками и прижала его к себе.
— Ну и дела, — сказал он. Он повторял эту фразу снова и
снова, и голос его был таким медленным и бесцветным, что она испугалась. — Ну и
дела. Все кончено. Ну и дела. Ну и дела.
— Ты сделал все, что мог, — сказала она и обняла его еще
крепче, словно боясь, что он улетит.
— Ну и ну, — сказал он еще раз с унылой безнадежностью.
Гарольд Лаудер смотрел на Фрэнни и Стью с растущим
подозрением и страхом. Через несколько секунд он резко повернулся и пошел
прочь. Вернулся он только после ужина.
На следующее утро она снова проснулась рано. Кто-то тряс ее
за плечо. «Я открою глаза, и это окажется Глен или Гарольд, — подумала она
сквозь сон. — Все повториться снова, и будет повторяться постоянно, до самого
конца. Те, кто не усвоил уроков истории…»
Но это был Стью. Уже занималась заря. Все остальные спали.
— В чем дело? — спросила она, садясь на постели. — Что-то
случилось?
— Мне снова снился сон, — сказал он. — Не о старой женщине,
а о… о другом. О темном человеке. Я испугался, и тогда я…
— Постой, — сказала она, испугавшись выражения у него на
лице. — Скажи, в чем дело, пожалуйста.
— Это Перион. Веронал. Она вынула веронал из рюкзака Глена.
У нее перехватило дыхание.
— О Господи, — сказал Стью потерянно. — Она мертва, Фрэнни.
Она попыталась заговорить, но обнаружила, что не может этого
сделать.
— Наверное, надо разбудить остальных, — сказал Стью
отсутствующим тоном. Он поскреб щетинистую щеку. Фрэн еще помнила, какой
колючей она была вчера, когда они обнялись. Он повернулся к ней в изумлении. —
Когда же это кончится?
— Думаю, никогда, — сказала она тихо.
Они посмотрели друг на друга в свете занимающейся зари.
Из дневника Фрэн Голдсмит
12 июля, 1990
Этим вечером мы разбили лагерь к западу от Гилдерленда, штат
Нью-Йорк. Наконец-то выехали на дорогу между шоссе № 80 и № 90. Волнение после
встречи с Марком и Перион (вам не кажется, что это прелестное имя? мне кажется)
понемногу улеглось. Они согласились ехать с нами… собственно говоря, они первые
предложили нам это.
Но я не уверена, что Гарольд предложил бы им стать нашими
попутчиками. Вы же знаете, какой он. И он был слегка ошарашен (по-моему, Глен
тоже) количеством оружия, которое они на себе тащили.
Наверное, я уже много страниц исписала, рассказывая о
ПСИХОЛОГИИ ГАРОЛЬДА. Если вы ее до сих пор не поняли, то не поймете уже
никогда. За его напускной развязностью и всеми этими напыщенными
разглагольствованиями скрывается испуганный маленький мальчик. Он не может
по-настоящему поверить в то, что все изменилось. Часть его — и не маленькая —
продолжает верить в то, что в один прекрасный день все его школьные мучители
поднимутся из могил и начнут стрелять в него шариками из жеваной бумаги. Иногда
я думаю, что для него (а может быть, и для меня) было бы лучше, если бы мы не
зацепились друг за друга в Оганквите. Я — часть его прежней жизни, когда-то я
была лучшей подругой его сестры, и так далее, и тому подобное. Чтобы подытожить
мои причудливые отношения с Лаудером, я бы сказала, что как это ни странно, но
теперь, когда я знаю то, что знаю, я бы скорее выбрала себе в друзья Гарольда,
а не Эми, которая сходила с ума по мальчикам в красивых машинах и модных
костюмах и была бы (прости меня, Господи, за то, что я плохо говорю о
покойнице, но это абсолютная правда) самым настоящим Оганквитским Снобом, каким
может быть только человек, живущий в городе круглый год. По-своему, Гарольд
очень мил. Когда он не сосредотачивает свою умственную энергию на том, чтобы
вести себя как последняя задница, это бывает заметно. Но дело в том, что Гарольд
никогда не сможет поверить в то, что кто-то другой считает его милым. Он
обречен на то, чтобы принести с собой все свои проблемы в этот не такой уж
дивный новый мир. Это все равно, как если бы он положил их в свой рюкзак со
своей любимой шоколадной карамелью.
ЗАПОМНИТЬ: попугай Джиллетт. «Пожалуйста, не сжимайте
красотку так сильно». Продавец прохладительных напитков, который говорил: «Оо…
ЙЕЭЭЭЭЭЭЭЭААААААА!» Фильм с участием одних звезд «Ночь живых мертвецов». Бррр.
Название бьет в саму точку. Я кончаю.
14 июля, 1990
Во время ленча у нас был очень долгий и серьезный разговор
об этих снах. Наверное, мы даже задержались дольше, чем следовало. Остановились
мы к северу от Батавии, штат Нью-Йорк.
Вчера Гарольд очень скромно (для него) предложил начать
принимать небольшие дозы веронала, чтобы посмотреть, не сможем ли мы «подорвать
единство сновиденческого процесса», как он выразился. Я поддержала эту идею,
чтобы никто не заподозрил, что со мной что-то не так, но я не собираюсь
принимать свою дозу, чтобы не повредить Одинокому Ковбою (надеюсь, что он
действительно одинок, я не уверена, что смогу вынести двойняшек).
Одобрив предложение насчет веронала, Марк сказал: «О таких
вещах нельзя долго думать. Иначе в следующий момент каждый из нас решит, что он
Моисей или Иосиф, и у него прямое телефонное сообщение с Господом Богом».
«Темный человек звонит не с небес, — сказал Стью. — И если
это погребальный звон, то, по-моему, он доносится из мест, расположенных
значительно ниже».
«Короче говоря, Стью хочет сказать, что нас преследует
дьявол», — вставила Фрэнни.
«Такое объяснение ничем не хуже других», — сказал Глен.
Мы все посмотрели на него. «Ну, — продолжил он слегка
оправдывающимся тоном, как мне показалось, — если взглянуть на вещи с
теологической точки зрения, то разве мы не являемся узлом на канате, который
перетягивают друг у друга ад и небеса? Когда происходит что-то необъяснимое, то
единственное объяснение этому явлению, которое следует его внутренней логике, —
это объяснение теологическое. Вот почему физика и религия всегда шли рука об
руку, вплоть до современных хилеров».
Гарольд недовольно заворчал, но Глен продолжал говорить.
«Я уверен в том, что все мы обладаем телепатическими
способностями… и они настолько глубоко укоренены в нас, что мы их редко
замечаем. Кроме того, способности эти могут иметь в основном предупредительный
характер, и это также не позволяет их заметить».
«Почему?» — спросила я.
«Потому что они выполняют роль негативного фактора, Фрэн.
Никто из вас не читал исследования о железнодорожных и авиационных катастрофах,
проведенного Джеймсом Д.Л.Стонтоном в 1958 году? Оно было опубликовано в
социологическом журнале, но бульварные газеты упоминают его при каждом удобном
случае».
