Фонтан работал. Это была великолепная конструкция из камня и
слоновой кости, оправленная и выложенная золотом. Струи его освещались цветными
прожекторами, которые делали воду то пурпурной, то желто-оранжевой, то красной,
то зеленой. Шум падающей воды был очень сильным.
— Цибола, — пробормотал он и с трудом поднялся на ноги. Из
носа у него до сих пор капала кровь.
Он заковылял к фонтану, все быстрее и быстрее. Потом
ковыляние перешло в бег и, наконец, в сумасшедший порыв. Из глотки его стало
вырываться слово, протяжное, как летящий в небеса бумажный змей, и
высоко-высоко люди стали подходить к окнам (кто их видел? Бог, возможно, или
дьявол, но уж конечно не Мусорный Бак). Слово летело все выше и становилось все
пронзительнее, и слово это было: «ЦИИИИИИИБОЛААААААА!»
Финальное «аааахх» все звучало и звучало у него на устах,
звук, в котором сосредоточились все удовольствия, которые когда-либо испытывали
люди на земле, и прекратилось оно только тогда, когда вода в фонтане стала ему
по грудь, и он окунулся несколько раз подряд в купель невероятной прохлады и
благодати. Он чувствовал, как поры его тела раскрываются, словно миллион ртов,
и втягивают в себя воду, как губка. Потом он наклонился над водой и стал пить,
как корова.
— Цибола! Цибола! — кричал Мусорный Бак восторженно. — Я
готов отдать за тебя свою жизнь!
Он проплыл несколько метров по-собачьи вокруг фонтана, попил
еще воды, потом вскарабкался на бортик и шлепнулся на траву с глухим хлюпающим
звуком. Ради этого стоило жить. Неожиданно желудок свело судорогой, и его
вырвало. Даже рвота была приятной.
Он поднялся на ноги и, опершись о край фонтана своей
искалеченной рукой, снова стал пить. На этот раз желудок принял дар с
благодарностью.
Булькая, как полный бурдюк, он заковылял к алебастровым
ступеням, которые вели ко входу в сказочный дворец между двух золотых пирамид.
Ему пришлось напрячь все свои последние силы, чтобы сдвинуть с места
дверь-вертушку. Он протиснулся в устланный ковром вестибюль, который, казалось,
уходил вперед на многие мили. Ковер был клюквенного цвета, с густым и длинным
ворсом. В вестибюле был отдел регистрации, почта, стол портье и окошечки
кассиров. Вокруг было пустынно. Справа от него, за декоративной металлической
решеткой, было казино. Мусорный Бак посмотрел на него в ужасе — там стояли ряды
игральных автоматов, похожих на выстроившихся для парада солдат, а за ними
виднелась рулетка и карточные столы. Столы для баккара были окружены мраморными
перилами.
— Кто здесь? — прокаркал Мусорный Бак, но ответа не
последовало.
И тогда он испугался, потому что это было место, где водятся
привидения, где по углам скрываются чудовища, но из-за усталости страх был не
таким сильным. Спотыкаясь, он спустился по ступенькам в казино, пройдя мимо
кубинского бара, в темном углу которого тихо сидел Ллойд Хенрид, наблюдая за
ним и держа в руке стакан минеральной воды.
Он подошел к столу, покрытому зеленым сукном, на котором
виднелась загадочная надпись СДАЮЩИЙ ДОЛЖЕН БИТЬ 16 И СТОЯТЬ НА 17. Мусорный
Бак залез на этот стол и немедленно уснул. Вскоре вокруг груды тряпья, которая
была Мусорным Баком, собралось около полудюжины человек.
— Что мы с ним будем делать? — спросил Кен ДеМотт.
— Пусть поспит, — ответил Ллойд. — Он нужен Флеггу.
— Кстати, куда это он запропастился? — спросил кто-то.
Ллойд повернулся, чтобы взглянуть на человека, слегка
лысоватого и выше Ллойда на целый фут. Но несмотря на свой рост, человек под
взглядом Ллойда сделал шаг назад. Камень, висевший на шее у Ллойда, был
единственным, в центре которого сияла маленькая и вселявшая тревогу красная
щель.
— Тебе так не терпится его увидеть, Гек? — спросил Ллойд.
— Нет, — ответил лысоватый человек. — Эй, Ллойд, ты ведь
знаешь, что я не…
— Конечно. — Ллойд посмотрел на человека, спящего на столе
для игры в блек-джек. — Флегг скоро подойдет, — сказал он. — Он ждал этого
парня. Этот парень особенный.
На столе, не подозревая об этом разговоре, спал Мусорный
Бак.
Ночь восемнадцатого июля Мусорный Бак и Малыш провели в
мотеле города Голден, штат Колорадо. Малыш нашел две комнаты, соединенные
дверью. Дверь между номерами оказалась заперта. Малыш, уже порядком навеселе,
разрешил эту незначительную проблему, вышибив замок тремя пулями из 45-го.
— Какая комната? — спросил он. — Выбирай, Мусор.
Мусорный Бак выбрал ту, что была справа, и на некоторое
время был оставлен в одиночестве. Малыш куда-то вышел. Мусорный Бак неторопливо
размышлял о том, не стоит ли просто улизнуть во мрак, пока не случилось беды,
или все же потерпеть ради того, чтобы быстрее добраться до цели, когда Малыш
вернулся. Мусорный Бак встревожился, увидев, что он толкает перед собой
магазинную тележку, доверху набитую упаковками с пивом. Глаза Малыша
покраснели. Прическа в стиле помпадур распустилась, как сломанная часовая
пружина, и жирные пряди волос свисали теперь Малышу на уши и на щеки, делая его
похожим на опасного (хотя и абсолютно нелепого) пещерного человека, который
нарядился в найденную им кожаную куртку, оставленную незадачливым
путешественником во времени.
— Теплое, — сказал Малыш, — но кому какое дело? Правильно я
говорю?
— Абсолютно правильно, — сказал Мусорный Бак.
— Возьми пива, жопа, — сказал Малый и швырнул ему банку.
Когда Мусорный Бак дернул за кольцо, его обдало пеной, и Малыш разразился
странно тоненьким хохотом, держась обеими руками за свой плоский живот.
Мусорный Бак слабо улыбался. Он решил, что сегодня ночью, когда этот кукольный
монстр уснет, он убежит. Он уже сыт по горло. А то, что Малыш сказал о темном
священнике… Говорить такие вещи, даже в шутку, — это все равно что испражняться
на алтарь церкви или поднимать лицо к небу во время грозы и просить молнию
ударить в тебя.
Но хуже всего было то, что Малыш, по-видимому, не шутил.
Малыш выдул две банки пива за две минуты, раздавил их и бросил на кровать. Он
мрачно смотрел на цветной телевизор, в левой руке держа новую банку пива, а в
правой — 45-ый, которым он открывал дверь между двумя номерами.
— Нет электричества, нет и телевизора, — сказал он. — Я
ненавидел телек, и я рад, что все эти жопы накрылись. Но
Господи-Иисусе-Христе-Боже мой-поцелуй-меня-в-зад, где ЭйчБиОу? Где бейсбольные
матчи? Где канал «Плейбоя»? Классная была штука, Мусор. Я хочу сказать, там
никогда не показывали парней, которые жрут волосатый пирог, эту бородатую устрицу,
понимаешь, о чем я, но у некоторых леди ноги доходили прямо до подбородков,
понимаешь, о чем я, так твою мать?
— Конечно, — сказал Мусорный Бак.
— Не надо ля-ля, мудацкая рожа.
