— Я же говорил тебе, что объедем! — ликующе закричал Малыш.
— Черт возьми! Что скажешь? Что скажешь, Мусорок, обосравшаяся цыплячья
задница?
— Объехали, — сказал Мусорный Бак тихим голосом. Его трясло
с ног до головы. А потом, уже второй раз за время, прошедшее после встречи с
Малышом, он инстинктивно сказал ту единственную фразу, которая могла спасти ему
жизнь. Скажи он что-то другое. Малыш немедленно убил бы его. — Хорошо водишь
машину, чемпион, — сказал он. До этого момента он никого в своей жизни ни разу
не назвал чемпионом.
— Аааа… ну, не так уж и хорошо, — сказал Малыш
покровительственно. — В стране есть еще по крайней мере два парня, которые
могли бы сделать то же самое. Веришь в эти штучки-дрючки?
— Я верю тебе, Малыш.
— Не надо ля-ля, радость моя. Ну что ж, едем дальше.
Но далеко уехать им не удалось. «Форд» остановился через
пятнадцать минут, проехав тысячу восемьсот миль от Шревепорта, штат Луизиана.
— Не верю, — сказал Малыш. — Я не… так вашу мать… верю в
это!
Он открыл дверцу и выпрыгнул на дорогу, по-прежнему сжимая в
руке на одну четверть полную бутылку «Ребел Йелла».
— ПРОЧЬ С ДОРОГИ! — заорал Малыш, пританцовывая на своих
гротескно высоких каблуках, воплощая собой крохотную природную силу разрушения,
нечто вроде землетрясения в бутылке. — УБИРАЙТЕСЬ С МОЕЙ ДОРОГИ, МУДОЗВОНЫ, ВЫ
ПОДОХЛИ, ВАШЕ МЕСТО НА ТРАХНУТОМ КЛАДБИЩЕ, ВАМ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ НА МОЕЙ ТРАХНУТОЙ
ДОРОГЕ!
Он швырнул бутылку, и она разбилась на тысячи осколков о бок
старого «Порша». Малыш стоял молча, тяжело дыша и слегка покачиваясь взад и
вперед.
На этот раз препятствие было более серьезным. Все полосы
были под завязку забиты мертвыми машинами. Трупы машин были и на обочине, и на
газоне между двумя половинами шоссе.
Малыш вернулся к машине с лицом карликового василиска. Глаза
его выпучились от ярости.
— Я не оставлю свою машину, — сказал он. — Слышишь меня? Ни
за что. Я не оставлю ее. Иди, Мусорок. Иди и посмотри, сколько тянется эта
трахнутая пробка. Может, там где-нибудь грузовик перегородил дорогу или
что-нибудь в этом роде. Короче, если это так, я пошвыряю в пропасть всех этих
сукиных детей. Я сделаю это, и лучше тебе поверить в эти штучки-дрючки. Иди,
сынок.
Мусорный Бак не стал возражать. Он пошел по дороге, виляя
между машинами. Он был готов в любой момент пригнуться и побежать, если Малыш
начнет стрелять. Но этого не случилось.
Мусорный Бак отправился в путь в половине одиннадцатого.
Идти приходилось медленно, часто надо было залезать на капоты и крыши, там где
машины сгрудились слишком тесно. К тому времени, когда ему впервые встретился
указатель ТУННЕЛЬ ЗАКРЫТ, было уже четверть третьего.
Он озадаченно остановился перед указателем. Туннель закрыт.
Какой туннель? Заслоняя глаза от солнца, он вгляделся в даль, и ему показалось,
что он что-то увидел. Он прошел еще три сотни ярдов и натолкнулся на страшное
месиво разбитых машин и трупов. Часть машин были военными. Часть людей были
одеты в хаки. За тем местом, где разыгралась битва — сомнений в этом у
Мусорного Бака не было, — стояли все те же ряды мертвых машин. Эти ряды исчезли
в двух черных пастях того, что, судя по огромному указателю, носило название
ТУННЕЛЬ ЭЙЗЕНХАУЭРА.
Он подошел поближе, еще не зная, что он собирается делать.
Две черных пасти в скале внушали ему робость, и по мере того, как он
приближался все ближе и ближе, робость переходила в самый настоящий ужас.
Пешеходная дорожка шла почти вровень с шоссе, и многие машины попытались
выехать на нее. Длина туннеля составляла две мили. Единственный способ пройти
сквозь него — это ползти по крышам с одной машины на другую в абсолютной
темноте.
В животе у Мусорного Бака похолодело.
Какое-то время он смотрел на туннель, а потом повернулся и
пошел обратно к Малышу. Плечи его обмякли, уголки рта дрожали. Может быть, ему
удастся проскользнуть мимо?
Через несколько часов Мусорный Бак остановился за «Поршем»,
о который Малыш разбил бутылку. Он осторожно выглянул из-за капота. «Форд»
Малыша ярко выделялся на фоне темно-фиолетового вечернего неба. Сам Малыш сидел
за рулем, глаза его были закрыты, а рот приоткрылся. Сердце Мусорного Бака
исполнило в груди победный марш. «Пьян, как свинья! — выстукивало оно. — Пьян,
как свинья! Ей-Богу! Пьян, как свинья!» Мусорный Бак подумал, что прежде чем
Малыш очухается, он успеет уйти миль на двадцать на восток.
Двигался он очень осторожно. Он перебегал от машины к
машине, как водомерка, оставляя «Форд» Малыша слева.
— А ну-ка, мудозвон, стой на месте.
Мусорный Бак замер, стоя на четвереньках. Он намочил штаны,
и мозг его превратился в обезумевшую черную птицу паники.
Он очень медленно поднял глаза и увидел над собой Малыша. В
руках у него было по 45-му, а на губах застыла ужасная гримаса ненависти и
ярости.
— Я п-п-просто проверял, сможем ли мы здесь проехать, —
услышал Мусорный Бак свой собственный голос. — Открыта ли дорога назад.
— Ну конечно, на четвереньках. Сейчас я тебе открою дорогу
назад. Вставай, сука.
Мусорный Бак с трудом поднялся, ухватившись за ручку
стоявшей рядом машины. Два дула 45-х выглядели абсолютно точно так же, как две
пасти туннеля Эйзенхауэра. Он смотрел в лицо смерти и знал об этом. Теперь уже
не было такой фразы, которая могла бы спасти его.
Он помолился темному человеку: «Прошу тебя… если будет на то
твоя воля… я отдам за тебя мою жизнь!»
— Что там такое? — спросил Малыш. — Авария?
— Туннель. Он забит до отказа. Поэтому-то я и вернулся
сказать тебе. Пожалуйста…
— Туннель, — прорычал Малыш. —
Господи-Иисусе-Христе-Боже-мой-поцелуй меня-в-зад! А ты не врешь, сучья морда?
— Нет! Клянусь, что не вру! На указателе, по-моему, было
написано, что это туннель Изинхувера, но мне трудно читать длинные слова. Я…
— Заткни пасть. Как далеко отсюда?
— Восемь миль. Может быть, даже больше.
Малыш посмотрел на запад. Потом он перевел глаза на
Мусорного Бака.
— Ты пытаешься повесить мне на уши лапшу, что эта пробка
тянется на восемь миль? Ах ты мешок дерьма! — Малыш угрожающе помахал
револьверами.
— Честное слово! — закричал Мусорный Бак. — Честное слово! Я
клянусь, клянусь!
Малыш посмотрел на него долгим взглядом.
— Я убью тебя, Мусорок, — сказал он наконец с улыбкой. — Но
сначала мы вернемся к тому затору, который мы объехали сегодня утром. Ты
столкнешь пару машин в пропасть. А потом я отыщу другой путь. Я не собираюсь
оставлять свою машину, — добавил он раздраженно. — Ни за какие коврижки.
