— Пожалуйста, не убивай меня, — прошептал Мусорный Бак. —
Пожалуйста.
— Если ты сможешь скинуть «Фольксваген» в пропасть меньше,
чем за пятнадцать минут, может быть, я и передумаю, — сказал Малыш. — Веришь в
эти штучки-дрючки?
— Да, — сказал Мусорный Бак. Но он успел глубоко заглянуть в
эти сверхъестественные блестящие глаза и уже не мог поверить словам.
Когда они добрались до затора, уже почти стемнело. Малыш
зашел за микроавтобус и посмотрел на обочину, по которой они проехали около
десяти часов назад.
— Нет, уж, — сказал Малыш решительно. — Я здесь больше не
поеду до тех пор, пока мы не расчистим путь. Не надо ля-ля.
На одно мгновение Мусорному Баку пришла в голову мысль
броситься на Малыша и столкнуть его с обрыва. Малыш обернулся. Револьверы его
были небрежно направлены в живот Мусорного Бака.
— Скажи, Мусорок. У тебя ведь были на уме нехорошие мысли. И
не пытайся это отрицать. Я тебя, так твою мать, вижу насквозь.
Мусорный Бак яростно затряс головой.
— Не совершай ошибок, Мусорок. А теперь принимайся за дело.
У тебя есть пятнадцать минут.
Мусорный Бак уперся в микроавтобус и толкнул его изо всех
сил. Микроавтобус сдвинулся дюйма на два. В сердце у него появилась надежда.
Может быть, если ему действительно удастся скинуть «Фольксваген» в пропасть и
расчистить путь, этот чокнутый сохранит ему жизнь.
Может быть.
Он набычился и снова толкнул микроавтобус. В его недавно
обожженной руке вспыхнула боль. Вскоре нежная новая кожа прорвется. И тогда
боль превратится в агонию.
Автобус сдвинулся на три дюйма. Пот тек Мусорному Баку прямо
в глаза и жегся, как теплое машинное масло.
— Вот идет Джонни с киркой в руке, — пел Малыш. — У него
одно яйцо, и он…
Песня сломалась, как сухой сучок. Мусорный Бак опасливо
поднял глаза. Малыш стоял в профиль к Мусорному Баку и смотрел на
противоположную сторону дороги.
— Что это было? — прошептал Малыш.
— Я ничего не слы…
И тогда он услышал. Он услышал тихий шорох гравия и
камушков. Его сон вновь предстал перед ним, и во рту у него пересохло.
— Кто там? — заорал Малыш. — Отвечай! Отвечай, так твою мать,
или я буду стрелять!
И ему ответили, но голос этот не принадлежал человеку.
Словно хриплая сирена, поднялся вой, сначала нараставший, а потом быстро
перешедший в гортанное ворчание.
— Господи Боже мой! — сказал Малыш, и голос его был
неожиданно тонок.
С той стороны дороги и через нейтральную полосу шли волки,
сухопарые серые лесные волки с красными глазами и отвисшими нижними челюстями.
Их было более двух дюжин. В приступе ужаса Мусорный Бак снова намочил штаны.
Малыш начал стрелять. Звуки выстрелов отдавались от скал
многократным эхом, так что создавалось впечатление, что палит целая артиллерия.
Волки приблизились с прежней скоростью. Их глаза… Мусорный
Бак обнаружил, что не может оторваться от их глаз. Это не были обычные глаза
обычных волков — в этом он был абсолютно уверен. У них были глаза их
Повелителя, который также был и его Повелителем. Неожиданно он вспомнил о своей
молитве и перестал бояться. Он отнял руки от ушей. Он не обращал внимания на
мокрые джинсы. Он начал улыбаться.
Малыш опустошил оба свои револьвера, уложив при этом трех
волков. Потом он убрал оружие обратно в кобуру, не пытаясь его перезарядить, и
повернулся к западу. Он прошел около десяти шагов, а затем остановился.
Навстречу ему шли новые волки, пробираясь между темными громадами мертвых
автомобилей, словно рваные клочья тумана. Один из них поднял кверху пасть и
завыл. К нему присоединился второй, потом третий, а потом завыл уже целый хор.
Малыш начал пятиться. Теперь он пытался зарядить один из
своих револьверов, но патроны падали из его дрожащих пальцев. И неожиданно он
сдался. Револьвер выпал у него из рук и брякнулся о дорогу. Волки бросились на
него, словно это был сигнал.
С пронзительным криком ужаса Малыш повернулся и бросился к
ближайшей машине, которой оказался голубой «Остин». Глухо, раскатисто рыча,
ближайший к нему волк прыгнул как раз в тот момент, когда Малыш уже нырял
внутрь.
Он успел. Волк с рычанием отскочил от двери. Через несколько
секунд машина была окружена. В окне маячила маленькая белая луна лица Малыша.
Один из волков приближался к Мусорному Баку, низко опустив
свою треугольную голову.
«Я готов отдать за тебя свою жизнь…»
Не чувствуя страха, Мусорный Бак пошел ему навстречу. Он
вытянул вперед свою обожженную руку, и волк облизал ее. Через мгновение он уже
сидел у его ног.
Малыш смотрел на них. Его рот был широко открыт.
Мусорный Бак закричал:
— Так твою мать. Сейчас ты закроешь рот, а потом — глаза!
Слышишь меня? ВЕРИШЬ В ЭТИ ШТУЧКИ-ДРЮЧКИ? НЕ НАДО ЛЯ-ЛЯ!
Пасть волка нежно сомкнулась на здоровой руке Мусорного
Бака. Он посмотрел вниз. Волк легонько дергал его. Дергал его в сторону запада.
— Ладно, — безмятежно сказал Мусорный Бак. — Хорошо, парень.
Он пошел, и волк двинулся за ним по пятам, словно хорошо
обученная собака. К ним присоединились еще пять волков. Теперь вокруг него был
целый почетный эскорт.
Один раз он остановился и оглянулся через плечо. Машина была
окружена терпеливым кольцом волков, а за стеклом маячил бледный круг лица
Малыша. Губы его беззвучно двигались. Волки, вывалив наружу языки, словно
усмехались Малышу.
Мусорный Бак с удивлением подумал о том, сколько же будут
волки сидеть вокруг машины. Ответ, конечно, был очень простым: столько, сколько
потребуется. Два дня, три, может быть, даже четыре. Есть там нечего (разве что
внутри найдется парочка трупов), пить тоже, днем температура поднимется до ста
тридцати градусов по Фаренгейту — парниковый эффект. Волки темного человека
будут ждать, пока Малыш не умрет от голода или не обезумеет до такой степени,
что решится открыть дверь и попытается убежать.
— Я прав? — закричал он. — Не надо ля-ля, если ты веришь в
эти штучки-дрючки!
Его серые спутники продолжали идти рядом, не обращая
никакого внимания на его крики. Когда они проходили мимо «Форда» Малыша, один
из волков подбежал к машине, понюхал шину и, сардонически усмехаясь, помочился
на нее.
Мусорный Бак не мог не рассмеяться. Он смеялся, пока слезы
не брызнули у него из глаз.
