— Он устал. Да и вы тоже, судя по вашему виду. Пошли, Джо.
— Я люблю ее, — ответил мальчик, не двигаясь с места.
Надин слегка вздрогнула. Голос ее стал более резким.
— Пошли, Джо.
— ЭТО НЕ МОЕ ИМЯ! ЛЕО! ЛЕО! ВОТ КАК МЕНЯ ЗОВУТ!
Небольшая толпа странников затихла, догадываясь о том, что
происходит нечто непредвиденное, но не в силах определить, в чем дело.
Женщины вновь скрестили взгляды, как сабли.
«Я знаю, кто ты», — сказали глаза Эбби.
«А я знаю, кто ты», — ответили глаза Надин.
Но на этот раз первой опустила глаза Надин.
— Хорошо, — сказала она. — Лео или как тебе будет угодно.
Пошли, пока ты не слишком утомил ее.
Он неохотно слез с колен Матушки Абагейл.
— Приходи повидать меня в любое время, — сказала Эбби, но
она не подняла взгляд, чтобы включить Надин в число приглашенных.
— О'кей, — сказал мальчик и послал ей воздушный поцелуй. У
Надин было каменное лицо. Она не произнесла ни слова. Матушка Абагейл посмотрела
им вслед. Теперь, когда лицо женщины исчезло из вида, чувство откровения
затуманилось. Матушка Абагейл уже не была уверена в том, что почувствовала. Ну,
конечно, она просто еще одна женщина… хотя… так ли это на самом деле?
Молодой человек, Андервуд, стоял внизу, и лицо его было
мрачнее тучи.
— Почему ты так себя вела? — спросил он у проходившей мимо
него женщины, и хотя он понизил голос, Матушка Абагейл прекрасно расслышала его
слова.
Женщина никак не отреагировала. Она прошла мимо него, не сказав
ни слова.
Наступила тишина, и она внезапно почувствовала, что не
знает, чем ее заполнить, хотя это надо было обязательно сделать…
…так ли уж обязательно?
Ее ли это дело?
И голос спросил тихо: «Твое ли это дело? Для того ли Господь
привел тебя сюда, женщина? Для роли Официального Встречающего у ворот Свободной
Зоны?»
«Я не могу сейчас об этом думать, — запротестовала она. —
Эта женщина права: я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО устала».
«Он приходит в разных обличьях, — настаивал негромкий
внутренний голос. — Волк, ворон, змея, женщина».
Что все это значило? Что здесь произошло? Что, Бога ради?
«Я сидела здесь, довольная собой, и ждала выражений
подобострастного почтения — да, именно так и было, нет никакого смысла это
отрицать, — а потом пришла эта женщина, и что-то произошло, и я уже забываю,
что это было. Но что-то было в этой женщине… было ли? Ты уверена? Уверена?»
К ней почтительно приблизился другой мужчина.
— Здравствуйте, Матушка Абагейл, — сказал он. — Меня зовут
Зеллман. Марк Зеллман. Из Лоувилля, штат Нью-Йорк. Вы мне снились.
И перед ней возникла внезапная альтернатива. Она могла
ответить этому человеку, добродушно поболтать с ним, чтобы он расслабился и
пришел в себя, а потом перейти к следующему, и снова к следующему, принимая их
почтение, словно пальмовые ветви. Но могла и не ответить. Она могла последовать
за ниточкой своей мысли в глубину самой себя, в поисках того, что хочет открыть
ей Господь.
«Эта женщина…»
«Кто?»
Но какая теперь разница? Она же уже ушла.
— В штате Нью-Йорк жил мой внучатый племянник, —
непринужденно сказала она Марку Зеллману. — В городе под названием Раузис
Поинт. На озере Шамплен. Наверное, никогда о таком не слыхали?
Марк Зеллман сказал, что, конечно, слышал. Почти все жители
штата Нью-Йорк знают этот город. Бывал ли он там? На лице его появилась
трагическая гримаса. Нет, никогда. Но собирался, уже давно.
— Судя по письмам Ронни, вы не особенно много потеряли, —
сказала она, и Зеллман ушел от нее, сияя.
Она поговорила со всеми, со всеми шутила и улыбалась, всех
приводила в хорошее расположение духа, но удовольствие, которое она обычно от
этого чувствовала, сегодня куда-то исчезло.
Чувство того, что она пропустила что-то очень важное и потом
ей придется об этом пожалеть, постепенно угасало в ней, а к вечеру исчезло
совсем.
— Завтра подойдут еще ребята, Ники, а послезавтра будет
целый парад, — сказал Ральф.
Хорошо, — написал Ник. — Скоро у нас будет доктор. Так утверждает
теория вероятностей.
— Я говорил с парнем, который возглавляет сегодняшнюю
группу. Его зовут Ларри Андервуд. Классный парень, Ник. Крутой, как вареное
яйцо.
Ник вопросительно поднял брови.
— Ему лет на шесть-семь больше, чем тебе, и лет на
восемь-девять меньше, чем Редману. Он как раз такой человек, которых ты велел
нам разыскивать. Он задает правильные вопросы.
— Первый вопрос — кто главный? — сказал Ральф. — Второй —
что будет дальше? И третий — кто будет всем этим заниматься?
Ник кивнул. Да — вопросы правильные. Ну а как насчет самого
человека?
«Я попробую встретиться с ним завтра и поговорить», —
написал Ник на новом листке бумаги.
— Да, стоит этим заняться. Он нормальный парень. — Ральф
переступил с ноги на ногу. — И я разговаривал с Матушкой, перед тем как этот
Андервуд пришел к ней со своими людьми.
— Она говорит, что мы должны начинать действовать. Говорит,
что должны появиться люди, которые скажут всем остальным, что делать.
Ник написал: «Я так и полагал. Завтра я поговорю со Стью и
Гленом. Ты напечатал плакаты?»
— А! Эти? Конечно, да, — сказал Ральф. Он показал Нику
образец. Свежий отпечаток все еще сильно пах мимеографическими чернилами. Он
был довольно большим и привлекал внимание. Графическое решение принадлежало
исключительно Ральфу:
ВСЕОБЩИЙ МИТИНГ!!!
СОВЕТ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ ИЗБРАН
20:30, 18 августа, 1990
Место:
концертная площадка в парке Кеньон Бульвар в случае ХОРОШЕЙ
ПОГОДЫ;
зал Чатакуа в парке Чатакуа в случае ПЛОХОЙ ПОГОДЫ.
ВО ВРЕМЯ МИТИНГА БУДУТ ПОДАВАТЬСЯ ПРОХЛАДИТЕЛЬНЫЕ НАПИТКИ
Внизу были две примитивных карты Боулдера для тех, кто
только что приехал. Внизу были перечислены имена, которые, после небольшого
обсуждения, назвали Стью и Глен:
