— Господи! Грипп?
— Расслабься. Это обычный грипп. Аспирин сбивает
температуру, больной не потеет… и приступ не повторяется. Никаких черных пятен
на шее. Но Дик не знает точно, какими антибиотиками пользоваться. Он читает
ночи напролет, чтобы это выяснить. А еще он боится, что грипп распространится,
и начнется паника.
— А кто заболел?
— Женщина по имени Рона Хьюэтт. Она пришла сюда пешком из
Ларами, штат Вайоминг. Дик говорит, что от нее остались кожа да кости.
Фрэн кивнула.
— К счастью для нас, эта Лори Констебл, похоже, положила
глаз на Дика, хотя он в два раза ее старше. Но я в этом ничего плохого не вижу.
— Как великодушно с твоей стороны удостоить их своего
одобрения, Стюарт.
Он улыбнулся.
— Как бы там ни было, Дику уже сорок восемь, и у него
неважное сердце. Сейчас он не может заниматься всем сразу… Фактически, он
сейчас учится на доктора. — Он серьезно посмотрел на Фрэн. — Я могу понять, чем
он так привлек Лори. В наших краях он больше всех похож на героя. Он ведь
обычный ветеринар и до смерти боится убить кого-нибудь.
— Стало быть, нам нужно подыскать для комитета кого-нибудь
еще.
— Да. Ральф Брентнер ратует за этого Ларри Андервуда, да и
из твоих слов следует, что он парень — что надо.
— Да. По-моему, он прекрасно справится. А сегодня я виделась
с его леди. Она очень приятная и без ума от Ларри.
— Честно говоря, Фрэнни, мне не очень-то нравится, как он
вывалил перед тобой всю свою биографию, при первой же встрече.
— По-моему, это случилось только потому, что я с самого
начала была с Гарольдом. Похоже, он очень удивился, что я с тобой, а не с ним.
— Что он навоображал о Гарольде?
— Спроси его и узнаешь.
— Наверное, я так и сделаю.
— Ты собираешься пригласить его в комитет?
— Скорее да, чем нет. — Он встал. — Мне хотелось бы включить
в комитет старичка по имени Джадж, но ему семьдесят лет, а это уж слишком
много.
— Ты говорил с ним о Ларри?
— Нет, но Ник говорил. Джадж сказал ему, что Ларри — это не
совсем тот человек, которого мы ищем. Он сказал, что Ларри только начинает
обретать себя, но со временем он станет намного лучше.
— Очень лестная рекомендация.
— Да, — сказал Стью. — Но, прежде чем пригласить его в
комитет, я все-таки спрошу у него, что он думает о Гарольде.
— Что там с Гарольдом?
— С таким же успехом я могу спросить об этом у тебя, Фрэн.
Ты ведь по-прежнему ощущаешь себя ответственной за него.
— Разве? Я не знаю. Но когда я думаю о нем, я каждый раз
чувствую себя немного виноватой.
— Почему? Потому что я помешал ему? Фрэн, ты когда-нибудь
хотела его?
— Конечно, нет. — Она чуть не вздрогнула.
— Однажды я солгал ему, — сказал Стью. — Ну… это была не
совсем ложь. Это случилось в тот день, когда мы встретились. Четвертого июля.
Похоже, он еще тогда почувствовал, что может произойти. Я сказал, что не хочу
тебя. Но как я мог тогда знать, захочу я тебя или нет? В книгах бывает любовь с
первого взгляда, но в реальной жизни…
Он остановился, и губы его расплылись в улыбке.
— Чему это ты улыбаешься, Стюарт Редман?
— Я просто подумал, что в реальной жизни мне потребовалось…
— Он почесал подбородок в раздумье. — Ну, скажем, часа четыре.
Она поцеловала его в щеку.
— Это очень мило с твоей стороны.
— Это правда. Но так или иначе, мне кажется, что он запомнил
мои слова и затаил на меня обиду.
— Он никогда не сказал о тебе ни одного плохого слова, Стью.
И ни о ком другом.
— Это так, — согласился Стью. — Он улыбается. Именно это-то
мне и не нравится.
— Но ты ведь не думаешь, что он… вынашивает замыслы мести?
Стью улыбнулся и встал.
— Нет, только не Гарольд. Глен думает, что оппозиционная
партия сформируется вокруг Гарольда. Это не страшно. Надеюсь, он не помешает
нам в наших планах.
— Просто помни о том, что он напуган и одинок.
— И ревнив.
— Ревнив? Мне так не кажется. Но он может чувствовать себя
отвергнутым. Думаю, он ожидал, что его включат в Организационный Комитет.
— Ник настоял, чтобы его там не было, и мы согласились.
Выяснилось, что никто из нас по-настоящему не доверяет ему.
— В Оганквите, — сказала она, — он был самым невыносимым
созданием, которое только можно себе представить. Во многом это объяснялось его
семейной ситуацией, как мне кажется… но после гриппа он начал меняться. Он
начал стараться быть… мужчиной. А потом он изменился снова. Начал все время
улыбаться. Больше с ним уже не поговоришь по душам. Он весь ушел в себя. Так
бывает с людьми, которые переходят в новую религию или прочитывают… — Она
запнулась, и в глазах у нее мелькнуло что-то, очень похожее на страх.
— Прочитывают что?
— Что-то, что изменяет их жизнь, — сказала она. — «Капитал».
«Майн Кампф». Или просто перехваченные любовные письма.
— Я не понимаю, о чем ты?
— Гммм? — Она посмотрела на него, словно ее разбудили
посреди дневного сна. — Ни о чем. Ты повидаешься с Ларри Андервудом?
— Конечно… если с тобой все в порядке.
— Со мной все прекрасно. Иди. Встреча в семь часов. Если
поторопишься, как раз успеешь поужинать.
— Хорошо.
— И не забудь спросить у него, что он думает о Гарольде.
— Не беспокойся, — сказал Стью. — Не забуду.
— И наблюдай за его глазами, когда он будет отвечать,
Стюарт.
Когда Стью небрежно спросил о его впечатлениях от Гарольда
(речь о вакансии в организационном комитете еще не заходила), в глазах Ларри
Андервуда появилось озадаченное и настороженное выражение.
— Фрэн рассказала о моем пристрастии к Гарольду?
— Да.
Ларри и Стью сидели в гостиной небольшого домика. На кухне
Люси готовила обед. Плита работала на газовом баллоне. Люси напевала отрывки из
«Хонки Тонк Уимен», и голос ее звучал совершенно счастливо.
