Она вытащила его и задумчиво на него посмотрела. С тех пор
как они приехали в Боулдер, она сделала всего лишь восемь или девять записей,
да и те были очень короткими. За последние четыре дня она не вписала туда ни
слова. Похоже, она совсем забыла о дневнике, хотя и твердо намеревалась вести
его, когда они устроятся на новом месте. Для ребенка.
Она листала страницу за страницей, и вдруг одна из них
чем-то привлекла ее внимание. Вверху были слова: «занимались любовью дважды»,
но не на них остановился ее взгляд. В нижней части страницы, рядом с какой-то
болтовней о материнском инстинкте, она увидела темный, жирный отпечаток пальца.
Ну, конечно, я ведь целый день ехала на мотоцикле, —
пронеслось у нее в голове, — хотя я и умывалась при каждом удобном случае, но
руки ведь все равно пачкаются, и…
Она подняла руку, вовсе не удивившись тому, что она дрожит,
и приложила свой большой палец к отпечатку. Отпечаток был значительно больше.
«Ну, конечно, он больше, — сказала она самой себе. — Когда
размажешь грязь, естественно, пятно станет больше. Вот и все, вот и
единственная причина этого…»
Но отпечаток вовсе не был так уж размазан. Линии и завитки
проступали достаточно четко.
И это не был жир или масло, не стоило себя обманывать.
Это был высохший шоколад.
«Шоколадная карамель», — подумала Фрэнни.
Мгновение она даже боялась обернуться, опасаясь, что над
своим плечом она увидит ухмылку Гарольда, повисшую в воздухе, как улыбка
Чеширского Кота из «Алисы в стране чудес». Его губы раздвинутся, и он
торжественно произнесет: «У каждой собаки есть свой день, Фрэнни. У каждой
собаки есть свой день».
Но даже если Гарольд тайком прочитал ее дневник, то значит
ли это, что он вынашивает планы тайной вендетты против нее, Стью или
кого-нибудь еще? Конечно, нет.
«Но Гарольд изменился», — прошептал ее внутренний голос.
— Черт возьми, не так уж сильно он изменился! — выкрикнула
она в пустую комнату. Она слегка вздрогнула от звука своего собственного голоса
и напряженно рассмеялась. Потом она спустилась вниз и начала готовить ужин. Они
будут ужинать раньше из-за собрания… но неожиданно собрание уже не показалось
ей таким важным, как раньше.
Выдержки из стенограммы собрания Организационного Комитета,
состоявшегося 13 августа 1990 года
Собрание было проведено на квартире у Стью Редмана и Фрэнсис
Голдсмит. Присутствовали все члены Организационного Комитета, в их числе:
Стюарт Редман, Фрэнсис Голдсмит, Ник Андрос, Глен Бэйтмен, Ральф Брентнер,
Сюзан Стерн и Ларри Андервуд.
Ведущим собрание был избран Стюарт Редман. Секретарем была
избрана Фрэнсис Голдсмит…
Стью Редман продемонстрировал плакат, сочиненный в связи с
пищевыми отравлениями Диком Эллисом и Лори Констебл и броско озаглавленный ЕСЛИ
ВЫ ЕДИТЕ, ТО ДОЛЖНЫ ЭТО ПРОЧЕСТЬ. Он сказал, что Дик хочет, чтобы плакат был
напечатан и расклеен по Боулдеру еще до митинга восемнадцатого августа, так как
в городе было уже пятнадцать случаев пищевого отравления, причем два из них —
очень серьезные. Комитет единогласно проголосовал за то, чтобы Ральф изготовил
тысячу копий плаката Дика и поручил десяти людям расклеить их по всему городу…
Сюзан Стерн сделала сообщение еще об одной проблеме, которую
Дик и Лори попросили обсудить на собрании. Оба они считают, что надо создать
Похоронный Комитет. По мнению Дика, это должно стать одним из пунктов повестки
дня всеобщего Митинга. Все мы знаем, что в Боулдере удивительно мало трупов,
если учесть его население до эпидемии, но мы не знаем, что является причиной
этого… да она сейчас и не важна. Но так или иначе, в городе остались тысячи
тел, и если мы хотим здесь жить, нам надо от них избавиться.
Стью спросил, насколько эта проблема серьезна в настоящий
момент, и Сью ответила, что по-настоящему серьезной она станет только к осени,
когда сухая, жаркая погода сменится влажной и дождливой.
Ларри внес предложение внести вопрос о создании Похоронного
Комитета в повестку митинга 18 августа. Предложение было принято единогласно.
Потом Ральф Брентнер зачитал заявление, подготовленное Ником
Андросом. Я привожу его слово в слово:
«Один из самых важных вопросов, стоящих перед нашим
комитетом, заключается в том, должны ли мы во всем довериться Матушке Абагейл и
рассказывать ей обо всем, что происходит на наших собраниях, как открытых, так
и закрытых? Вопрос этот может быть сформулирован и иначе: Должна ли Матушка
Абагейл во всем довериться нашему комитету и рассказывать нам обо всем, что
происходит на ее встречах с Богом… в особенности на закрытых?
Все это может звучать как полная чепуха, но на самом деле
это сугубо прагматический вопрос. Нам надо определить место Матушки Абагейл в
нашем сообществе, так как наша задача заключается не только в том, чтобы снова
встать на ноги. Если бы дело было только в этом, она нам вообще бы не была
нужна. Но, как мы все знаем, существует еще и проблема темного человека или,
как его называет Глен, Врага. Мое доказательство его существования элементарно,
и мне кажется, что большинство жителей Боулдера согласятся с моими доводами:
мне снилась Матушка Абагейл, и она существует на самом деле; мне снился темный
человек, и, следовательно, он должен существовать, хотя я его никогда не видел.
Все здесь любят Матушку Абагейл, да я и сам ее люблю. Но мы далеко не уйдем —
собственно говоря, мы вообще не сдвинемся с места, — если она не одобрит наши
начинания.
Сегодня я пришел к ней и прямо задал ей вопрос, пойдет ли
она вместе с нами. Она сказала, что пойдет, но у нее есть свои условия. Она
была очень откровенна. Она сказала, что у нас есть полная свобода в том, что
касается руководства «земной жизни» общества — так она выразилась. Уборка улиц,
распределение жилья, ремонт электростанции.
Но она ясно заявила, что с ней должны советоваться по всем
вопросам, имеющим отношение к темному человеку. Она верит в то, что мы являемся
фигурами в шахматной партии между Богом и Сатаной. Главным агентом Сатаны в
этой партии является Враг, который называет себя Рэнделлом Флеггом. По
причинам, которые лучше знать Ему самому, Бог избрал ее Своим главным
представителем. Она верит — и в этом я с ней согласен, — что приближается
борьба не на жизнь, а на смерть. Она считает, что эта борьба — и есть самое
важное, и она абсолютно непреклонна в том, что мы должны советоваться с ней по
всем вопросам, связанным с этой борьбой… и с ним.
Я не хочу вдаваться в религиозную подоплеку всего этого и
спорить о том, права она или нет, но совершенно очевидно, что даже если мы
отбросим всю подоплеку, перед нами стоит проблема, с которой мы обязаны
считаться. В связи с этим у меня есть несколько предложений».
