Красная лампочка вспыхнула над странной дверью. Раздался
шипящий звук, а потом словно заработал насос. Когда все смолкло, дверь
открылась. Вошедший человек был одет в огромный белый скафандр с прозрачным
окошком для лица. На спине у него были баллоны с кислородом, и когда он
заговорил, то его голос оказался металлическим, лишенным всех человеческих
интонаций. Этот голос был похож на тот, что раздается из видеоигр, что-нибудь
типа «Попытайся снова. Космический Курсант», когда ты использовал свою
последнюю попытку.
Голос проскрежетал:
— Как вы себя чувствуете, мистер Палфри?
Но Вик не смог ничего ответить. Вик погрузился обратно в
свои зеленые бездны. За прозрачным окошечком белого костюма он видел свою мать.
Мамочка была одета в белом, когда папочка отвез его и Джорджа в санаторий на
последнее свидание с ней. Ей пришлось поехать в санаторий, чтобы никто из них
не мог заразиться от нее. Туберкулез заразен. От него можно умереть.
Он разговаривал с мамой… сказал, что будет послушным и
заведет лошадь в стойло… сказал, что Джордж отнял комиксы…. спросил, не лучше
ли ей… спросил, скоро ли она сможет приехать домой… и человек в белом костюме
сделал ему укол, и он еще глубже погрузился в бездну, а слова его стали
бессвязными. Человек в белом костюме оглянулся на лица за стеклом и покачал
головой.
Подбородком он включил переговорное устройство и произнес:
— Если это не подействует, к полночи его не будет в живых.
Для Вика Палфри «режим» закончился.
— Просто закатайте рукав, мистер Редман, — сказала ему
хорошенькая темноволосая медсестра. — Это не займет и минуты. — Она держала в
руках браслет для измерения кровяного давления. Руки были в перчатках. За
пластиковой маской лицо ее улыбалось, словно у них был какой-то общий секрет.
— Нет, — сказал Стью.
Улыбка частично сошла с ее лица.
— Нам надо только измерить давление. Это не займет и минуты.
— Нет.
— Распоряжение доктора, — сказала она, переходя на деловой
тон. — Прошу.
— Если это распоряжение доктора, то дайте мне поговорить с
ним.
— Боюсь, что сейчас он занят. Если б вы только…
— Я подожду, — сказал Стью ровно.
— Это просто моя работа. Вы ведь не хотите, чтобы у меня
были неприятности, не правда ли? — Она снова улыбнулась. — Если б вы только
позволили мне…
— Не позволю, — сказал Стью. — Идите и скажите им. Пусть они
пришлют кого-нибудь.
С обеспокоенным видом сестра подошла к стальной двери и
повернула в замочной скважине ключ квадратной формы. Когда дверь снова
закрылась, он встал и подошел к окну — но на улице было уже совсем темно. Он
был не против того, чтобы его подвергли обследованию. Но он был против того,
что его держат в страхе и неведении. Он не чувствовал себя больным, по крайней
мере пока, но он был очень напуган.
Они ожидали, что он станет расспрашивать их раньше — он
прочитал это у них в глазах. Они умеют скрывать от тебя правду, когда ты в
больнице. Четыре года назад его жена умерла от рака в возрасте двадцати семи
лет. Он зародился у нее в матке, а потом распространился с быстротой молнии по
всему организму. Стью видел, как они обходили ее вопросы, либо меняя тему, либо
пускаясь в долгие, пересыпанные терминами объяснения. Поэтому он и не спрашивал
ни о чем, отмечая про себя, как это их беспокоит. А сейчас настало время
спросить и время получить ответы. Выраженные в односложных словах.
Некоторые пробелы он мог заполнить самостоятельно. У
Кэмпиона с женой и ребенком была какая-то чертовски опасная болезнь. Начиналась
она как обычный грипп или летняя простуда, но дальше дело шло все хуже и хуже
до тех пор, пока, по всей видимости, ты не захлебывался в собственных соплях
или тебя не испепеляла лихорадка. Болезнь была чрезвычайно заразной.
Он терпеливо сидел на стуле рядом с больничной койкой и
ждал, пока сестра приведет кого-нибудь. Но скорее всего никто не придет. Может
быть, к утру они наконец-то пришлют к нему кого-нибудь, кто сможет сообщить ему
то, что он должен знать. Он может подождать. Терпение всегда было сильной
чертой Стюарта Редмана.
Красная лампочка вспыхнула над дверью. Когда компрессор или
насос (или что там у них за штука?) наконец прекратил работать, внутрь шагнул
человек в белом скафандре. Доктор Деннинджер. Он был молод. У него были темные
волосы, кожа оливкового цвета, резкие черты лица и бледные губы.
— Патти Греер говорит, что вы доставляете ей много хлопот, —
донеслось из динамика на груди у Деннинджера. — Она очень расстроена.
— Не из за чего ей расстраиваться, — сказал Стью
непринужденно. Трудно было сделать так, чтобы голос звучал непринужденно, но он
чувствовал, что очень важно скрыть свой страх от этого человека.
— Я хотел бы получить кое-какие ответы, — сказал Стью.
— Извините, но…
— Если вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал, ответьте мне
на мои вопросы.
— Со временем вам…
— Я могу причинить вам много неприятностей.
— Мы знаем это, — сердито произнес Деннинджер. — У меня
просто нет возможности сообщить вам что-либо, мистер Редман. Я и сам знаю очень
мало.
— Думаю, вы брали на анализ мою кровь. Все эти иголки…
— Это так, — осторожно сказал Деннинджер.
— Для чего?
— Повторяю, мистер Редман, я не могу сказать вам то, чего
сам не знаю. — Вновь в его голосе появились сварливые нотки, и Стью склонен был
ему поверить. В этой работе его использовали просто как хорошего специалиста, и
все это, похоже, ему не слишком-то нравилось.
— Мой город сейчас в карантине.
— Об этом мне также ничего не известно. — Но Деннинджер
отвел свой взгляд в сторону, и Стью подумал, что на этот раз он лжет.
— Почему об этом до сих пор ничего не передали? Он указал на
привинченный к стене телевизор.
— Прошу прощения?
— Когда блокируют выезды из города и натягивают вокруг
колючую проволоку, то это из ряда новостей, — сказал Стью.
— Мистер Редман, если б вы только позволили Патти смерить
вам давление…
— Нет. Если вам что-нибудь от меня понадобится, то вам лучше
послать ко мне двух здоровых мужиков. Но сколько бы вы их не послали, я изо
всех сил постараюсь проделать несколько дырок в ваших защитных костюмах. Они не
выглядят слишком уж прочными, вы об этом знаете?
