— Он собирает радиотелефоны, а не мышеловки, — сказала Фрэн.
— Нет, это не конструктор. Эта штука продается в готовом
виде. Может быть, он что-то в них менял. Это очень похоже на Гарольда. Помнишь,
как Стью ругался по поводу плохой связи, когда они вместе с Гарольдом и Ральфом
искали Матушку Абагейл?
Она кивнула, но что-то в этих обрывках проводов по-прежнему
смущало ее.
Ларри уронил коробку на пол и произнес фразу, которая
позднее показалась ему самым ошибочным заявлением за всю его жизнь.
— Это не имеет значения, — сказал он. — Пошли.
Они поднялись по лестнице, но на этот раз дверь в кухню
оказалась закрыта. Она посмотрела на него, и Ларри пожал плечами.
— Отступать уже поздно, так ведь?
Она кивнула.
После того, как дверь была взломана, Ларри подобрал с пола
отлетевший засов.
— Я поставлю эту штуку на место, и он никогда ничего не
заметит. Надо только найти отвертку.
— К чему лишние хлопоты? Он же все равно заметит разбитое
окно.
— Правильно. Но если засов на двери окажется нетронутым, он…
чего это ты улыбаешься?
— Засов ты может и прикрутишь. Но как ты собираешься закрыть
его с обратной стороны двери?
Он призадумался и сказал:
— Господи, женщин, которые слишком много о себе воображают,
я ненавижу больше всего на свете. — Он швырнул засов на кухонный стол. — Пошли
посмотрим под кирпичом.
Они вошли в темную гостиную, и Фрэнни почувствовала растущее
беспокойство. В прошлый раз у Надин ключа не было. Но на этот раз она может
вернуться с ключом. Какая это будет горькая шутка, если первой обязанностью
Стью в качестве судебного исполнителя окажется арест его собственной жены за
незаконное проникновение.
— Этот? — спросил Ларри, указывая пальцем.
— Да. Поторопись.
— Так или иначе, скорее всего, он его перепрятал. Гарольд
действительно перепрятал дневник. Но Надин положила его на старое место. Ларри
и Фрэн ничего об этом не знали. Когда Ларри приподнял кирпич, в открывшемся
углублении они увидели толстую тетрадь.
— Ну что, — спросил Ларри. — Долго мы будем на нее смотреть?
— Бери ты, — сказала Фрэн. — Я даже не хочу к ней
прикасаться.
Ларри взял тетрадь и стер пыль с обложки. Он пролистал
несколько страниц. Гарольд писал тонким фломастером. Почерк у него был очень
мелким. Абзацев не было.
— Нам потребуется три дня, чтобы все это прочитать, — сказал
Ларри и стал перелистывать дневник.
— Подожди, — сказала Фрэн и протянула руку, чтобы вернуться
обратно на пару страниц. Там непрерывный поток слов прерывался смело очерченным
треугольником. Внутри было написано нечто вроде девиза:
«Следовать своей звезде — это значит подчиняться воле более
великой Силы, воле Провидения; но это не исключает того, что сам акт следования
этой воле является стержневым корнем еще более могущественной Силы. Твой БОГ,
твой ДЬЯВОЛ владеет ключами от маяка; я так долго мучился этим в последние два
месяца; но каждому из нас он дал возможность отправиться в ПЛАВАНЬЕ.
ГАРОЛЬД ЭМЕРИ ЛАУДЕР»
— Извини, — сказал Ларри. — Это за пределами моего
понимания. Ты что-нибудь уловила?
Фрэн медленно покачала головой.
— По-моему, Гарольд хочет сказать, что быть ведомым может
оказаться настолько же почетно, как и быть ведущим.
Ларри снова начал листать тетрадь, наткнувшись еще на четыре
или пять обрамленных в рамку максим, под каждой из которых большими буквами
было написано полное имя Гарольда.
— Ну и ну, — воскликнул Ларри. — Посмотри-ка на эту, Фрэнни!
«Утверждают, что гордость и ненависть — два основных
человеческих греха. Но так ли это? Я предпочитаю думать о них, как о двух
основных добродетелях. Отказаться от гордости и ненависти означает согласиться
с тем, что ты должен измениться во имя мира. Сохранить же их в себе — куда
более благородно; это означает, что мир должен измениться во имя тебя. Я
пустился в великую авантюру.
ГАРОЛЬД ЭМЕРИ ЛАУДЕР»
— Эта мысль могла родиться только в очень неспокойной душе,
— сказала Фрэн. Ей стало холодно.
— Это как раз тот тип мышления, который и вверг нас во всю
эту катастрофу, — сказал Ларри. Он быстро перелистнул страницы на начало. — Не
будем терять времени. Посмотрим, что мы можем из этого извлечь.
Они прочли первое предложение, положив дневник между собой,
как дети на уроке пения. Изо рта у Фрэн вырвался приглушенный возглас. Она
подалась назад и прикрыла рот рукой.
— Фрэн, мы должны взять это с собой, — сказал Ларри.
— Да…
— И показать Стью. Не знаю, прав ли Лео насчет того, что они
перешли на сторону темного человека, но нет никаких сомнений в том, что Гарольд
опасно возбужден. Ты и сама это видишь.
— Да, — повторила она. Она почувствовала себя на грани
обморока. Так вот как заканчиваются эти истории с дневниками. Она словно знала
об этом с того самого момента, когда увидела в своем дневнике шоколадный
отпечаток. Только не потерять сознания, — повторяла она про себя.
— Фрэнни? С тобой все в порядке?
Голос Ларри. Откуда-то издалека.
Первое предложение дневника Гарольда: Самым большим наслаждением
для меня в это восхитительное пост-апокалиптическое лето станет убийство
мистера Стюарта Мудозвона Редмана; может быть, ЕЕ я тоже убью.
Никто не ответил ей на стук, но ведь внутри мог оказаться
этот глухонемой. Ты можешь барабанить в дверь хоть до посинения, но он все
равно тебя не услышит. Придав своему лицу приятное выражение и заготовив
извинительную фразу, Надин вошла в дом.
Она поднялась по лестнице. Гарольд сказал ей, что скорее
всего они соберутся в гостиной. В южной части этой огромной комнаты она нашла
то, что искала, — большой шкаф, который Ральф не успел еще разобрать. Рядами
висят пальто на вешалках, а сзади все завалено обувью, перчатками и зимними
шерстяными вещами.
Она быстро достала из сумки консервы. Они служили
камуфляжем, а под ними лежала коробка с динамитом и радиотелефоном.
— Если я положу эту штуку в шкаф, сработает ли она, как
надо? — спросила она вчера у Гарольда. — Не будет ли взрыв слишком слабым?
— Надин, — ответил Гарольд, — если устройство сработает — а
у меня нет причин в этом сомневаться, — то оно разнесет дом, и холм, на котором
он стоит. Так что положи его в какое-нибудь укромное местечко и не забивай себе
голову всякой чепухой. Все будет, как в старой сказке о портном и мухах. Одним
махом — семерых убивахом. Только в данном случае мы имеем дело с политическими
тараканами.
