По толпе прошел ропот. Стью увидел на лицах скорбь, но ни
для кого слова Джорджа не оказались неожиданными.
— Со слов жителей Зоны мне известно, что этой леди — сто
восемь лет. Мне сказали, что она ушла две недели назад, и по моему
предположению, за это время ей вообще не приходилось есть приготовленной пищи.
Похоже, она питалась кореньями, травами и тому подобным. Сейчас она пребывает в
коматозном состоянии. Думаю, что она умрет. Но, как и всем вам, она мне
снилась… она и тот, другой.
Снова по залу пробежал тихий ропот, и Стью, почувствовал,
как напряглись волоски у него на загривке.
— На этом я хотел бы закончить. Будут ли у вас ко мне
вопросы?
Вопросов не было. Люди смотрели на него, и некоторые из них
плакали в открытую.
— Спасибо, — сказал Джордж и вернулся на свое место в
мертвом море молчания.
— Давай, — прошептал Стью Глену.
Глен подошел к кафедре.
— Мы обсудили все, кроме темного человека, — сказал он.
Снова этот ропот. Несколько людей в зале инстинктивно
перекрестились.
— Нам придется противостоять ему. Мистицизм — это не моя
специальность, но я должен сказать вам, что подобно тому, как Матушка Абагейл
воплощает силы добра, Рэнделл Флегг воплощает силы зла. Я уверен в том, что та
сила, которой служит Матушка Абагейл, объединила нас здесь. И мне не кажется,
что она может нас оставить. Может быть, нам надо обсудить все это и впустить
немного свежего воздуха в наши кошмары. Может быть, нам надо решить, что мы
собираемся с ним делать. Но ясно одно, что мы не можем ему просто так позволить
прийти следующей весной в Зону и взять нас голыми руками. А теперь я возвращаю
слово Стью, и пусть он ведет обсуждение.
Обсуждение продолжалось три часа. Как и предчувствовал
Ларри, оно оказалось абсолютно бесплодным.
Митинг закончился в половину второго ночи, и Глен ушел
вместе со Стью, впервые после смерти Ника чувствуя себя в своей тарелке. Он
радовался тому, что им удалось преодолеть первые трудные ступеньки лестницы,
ведущей из их собственных душ к полю битвы, каким бы оно ни оказалось.
Он почувствовал надежду.
Кто-то тряс Стью за плечо, и ему понадобился долгий
промежуток времени, чтобы всплыть на поверхность сна. Его разбудил Глен
Бэйтмен, вырисовывавшийся смутным силуэтом в почти полной темноте.
— Тебя не добудишься, Восточный Техас, — сказал Глен. — Ты
спишь, как фонарный столб.
— Ты хоть бы свет включил, чертов болван.
— О, Господи, я ведь совсем забыл, что у нас снова есть
электричество!
Стью включил лампу, поморщился от неожиданно яркого света и
уставился совиным взглядом на будильник. Было без четверти три.
— Что ты здесь делаешь, Глен? Ты знаешь, а я ведь спал.
Говорю это на тот случай, если вдруг ты не обратил на это внимания.
Стью перевел глаза с будильника на лицо Глена. Оно было
бледным, испуганным… и старым. По лицу его пролегли глубокие морщины, и он
выглядел очень измученным.
— В чем дело?
— Матушка Абагейл.
— Умерла?
— Господи помилуй, мне почти хотелось бы, чтобы это было
так. Она очнулась. И она ждет нас.
— Нас двоих?
— Нас пятерых. — Голос Глена стал более хриплым. — Она
знает, что Сюзан и Ник мертвы, и что Фрэн лежит в больнице. Не знаю, откуда ей
это известно, но это так.
— И она хочет встретиться с комитетом?
— С тем, что от него осталось. Она умирает и говорит, что ей
надо кое-что нам сообщить. Не уверен, что мне очень хочется это слышать.
Они выбрались из джипа как раз в тот момент, когда из-за
угла вынырнул свет фар. Это был старый грузовик Ральфа. Ральф вылез из кабины,
и Стью быстро подошел к месту пассажира, где, прислонившись спиной к диванной
подушке, сидела Фрэн.
— Привет, крошка, — сказал Стью нежно.
Она взяла его за руку. Лицо ее маячило в темноте белым
круглым пятном.
— Сильно болит? — спросил Стью.
— Не так уж и сильно. Я приняла обезболивающее. Стью помог
ей выбраться из кабины, и Ральф взял ее под другую руку. Оба они заметили, как
она вздрогнула, сделав первый шаг.
— Хочешь, чтобы я тебя понес?
— Со мной все будет в порядке. Ты только поддерживай меня,
хорошо?
— Разумеется.
— И пойдем помедленнее. Мы, старушки, не можем носиться
сломя голову.
Они пошли по направлению к дому. Стоявшие в дверях Глен и
Ларри внимательно за ними наблюдали.
— В чем дело, как ты думаешь? — пробормотала Фрэн.
Стью покачал головой:
— Я не знаю.
Они подошли к двери, и Ральф помог Стью ввести ее внутрь.
Ларри, как и Глен, выглядел бледным и обеспокоенным.
— Извини, что пришлось тебя сюда притащить, — сказал Ларри,
обращаясь к Фрэн. — Я сидел с ней. Мы организовали дежурство. Понимаешь?
— Да, я понимаю, — сказала Фрэнни.
— Люси ушла спать примерно час назад. Я задремал ненадолго,
а когда проснулся… Фрэн, могу я чем-то тебе помочь?
Фрэн покачала головой и с усилием улыбнулась.
— Нет, со мной все в порядке. Продолжай.
— …она смотрела на меня. Она может говорить только шепотом,
но вполне разборчиво. Она сказала мне, что Господь заберет ее домой на рассвете.
Но перед этим она хочет поговорить с теми, кто остался. Я спросил, что она
имеет в виду, и она сказала, что Бог уже взял к себе Ника и Сюзан. Она знала. —
Он испустил долгий, прерывистый вздох и взъерошил волосы.
В прихожую вошла Люси.
— Я приготовила кофе. Пейте, как только захотите.
— Спасибо, любовь моя, — сказал Ларри.
Люси неуверенно огляделась вокруг.
— Мне пойти с вами, ребята? Или это относится только к
комитету?
Ларри посмотрел на Стью, и Стью сказал:
— Пошли с нами. У меня такое впечатление, что время
комитетов уже прошло.
Они медленно прошли в спальню, приноравливаясь к шагу Фрэн.
— Она скажет нам, — неожиданно сказал Ральф. — Матушка все
нам скажет. Так что без толку судить да рядить.
