— Но Матушка…
— Нет. — Она подняла руку и жестом заставила его замолчать.
— Я не собираюсь спорить с тобой или убеждать тебя. Мне только надо, чтобы вы
поняли замысел Бога. Слушай, Глен.
И внезапно изо рта Матушки Абагейл стал вырываться голос
Глена Бэйтмена.
— Матушка Абагейл называет его пешкой дьявола, — произнес
этот сильный мужской голос, необъяснимым образом исходящий из впалой
старушечьей груди и беззубого рта. — Может быть, он всего лишь последний
волшебник рациональной мысли, привлекающий для борьбы с нами все достижения
технологии. А может быть, он серьезнее, темнее. Мне известно только, что он
есть. И я уже больше не думаю, что социология, психология или любая другая
логия сможет его остановить. Я думаю, с этим может справиться только белая
магия.
Рот Глена широко раскрылся.
— Это правда или это слова лжеца? — спросила Матушка
Абагейл.
— Не знаю, правда это или нет, но это мои слова, — сказал
Глен дрожащим голосом.
— Веруйте. Веруйте, все вы. Ларри… Ральф… Стью… Глен…
Фрэнни… ты, Фрэнни, особенно. Веруйте… и повинуйтесь слову Господа.
— А у нас есть выбор? — горько спросил Ларри.
Она удивленно посмотрела на него.
— Выбор? Всегда есть выбор. Так решил Господь, и Он не
изменит своего решения. Ваша воля свободна. Делайте, что хотите. Никто на вас не
надевает кандалы. Но… ВЫ СЛЫШАЛИ, ЧЕГО ОТ ВАС ХОЧЕТ БОГ.
Снова воцарилось молчание. Первым его нарушил Ральф.
— В Библии написано, что Давид справился с Голиафом, —
сказал он. — Я пойду, раз вы говорите, что так надо.
Она взяла его за руку.
— И я, — сказал Ларри. — Я тоже. О'кей.
Он вздохнул и сжал лоб руками, словно у него болела голова.
Глен открыл рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем он успел вымолвить хоть
одно слово, раздался протяжный вздох и глухой звук удара.
Это была Люси, о которой они совсем забыли. Она упала в
обморок.
К утру дыхание Матушки Абагейл стало затрудненным и хриплым.
Точно таким же, как у больных супергриппом. Они стояли вокруг ее постели, не
произнося ни слова. Ральф был уверен, что произойдет чудо. Тело Матушки
исчезнет в огненной вспышке, или они увидят, как ее душа, превратившаяся в
сияющее облако, улетит в окно.
Но умерла она самым обычным образом.
На Базелайн она заставила его остановиться рядом с тем, что
когда-то было домом Ральфа и Ника. Вся задняя часть здания была разрушена. Двор
был завален обломками. В живой изгороди застряло радио со встроенными
электронными часами. Рядом валялась кушетка, которая придавила Фрэнни. На
ступеньках заднего крыльца было высохшее пятно крови. Она внимательно посмотрела
на него.
— Это кровь Ника? — спросила она у Стью. — Может так
оказаться?
— Фрэнни, к чему ты об этом спрашиваешь?
— ЭТО КРОВЬ НИКА?
— Господи, я не знаю. Может быть.
— Положи на нее свою ладонь, Стью.
— Фрэнни, ты чокнулась?
Посреди ее лба пролегла морщинка, та самая морщинка «я —
хочу», которую он заметил еще в Нью-Хемпшире.
— Положи ладонь!
Неохотно Стью положил руку на пятно. Он не знал,
принадлежала ли эта кровь Нику (и скорее склонялся к противоположному мнению),
но по телу у него пробежал отвратительный холодок.
— А теперь поклянись, что ты вернешься.
Ему показалось, что ступенька стала слишком теплой, и он
хотел было отдернуть руку.
— Фрэн, как я могу…
— Не все в руках Бога! — зашипела она. — Не все. Клянись,
Стью, клянись!
— Фрэнни, я клянусь, что попытаюсь.
— А теперь скажи, что любишь меня.
— Ты же знаешь это.
— Я знаю, но скажи это вслух. Я хочу услышать это.
Он положил руку ей на плечо.
— Фрэн, я люблю тебя.
— Спасибо, — сказала она и прижалась щекой к его груди. —
Теперь я могу сказать тебе до свидания. Теперь я могу отпустить тебя.
Они обнялись.
Глава 57
Вдвоем с Люси они смотрели на то, как четверо мужчин сошли
со ступенек дома Ларри. С собой они не взяли ни рюкзаков, ни спальных мешков,
никакого походного снаряжения… все в соответствии с инструкцией. На ногах у них
были тяжелые дорожные ботинки.
— До свидания, Ларри, — сказала Люси.
— Помни, Стюарт, — сказала Фрэн. — Помни о своей клятве.
— Да. Я буду помнить.
Глен свистнул. Коджак, поглощенный изучением канализационной
решетки, откликнулся на зов.
— Ну, тогда пошли, — сказал Ларри. — Пока все не
разрыдались.
Стью послал Фрэнни воздушный поцелуй, а она помахала в
ответ. К ее глазам вновь подступили обжигающие слезы, но она взяла себя в руки.
Они отправились в путь. Просто пошли по улице. Дошли до конца квартала. Стью
обернулся и помахал рукой. Ларри тоже. Фрэн и Люси замахали в ответ. Они
перешли на другую сторону улицы. Скрылись из виду.
— Господи, — сказала Люси.
— Пошли в дом, — сказала Фрэн. — Я хочу чая.
Они вошли внутрь. Фрэн поставила чайник. Они стали ждать.
Около четырех часов дня они подошли к южной границе
Боулдера. У Стью появилось ощущение, что еще немного, и они повернут назад.
— О, Господи, — сказал Ларри. — У меня такое чувство, что
это конец всему.
— Да, — признался Ральф. — Я чувствую то же самое.
— Кто-нибудь хочет передохнуть? — спросил Глен без особой
надежды в голосе.
— Пошли-пошли, — сказал Стью, слегка улыбаясь. — Двум
смертям не бывать — одной не миновать.
В девять часов вечера они остановились на ночлег в Голдене,
в полумиле от того места, где шоссе № 6 начинает свой извилистый путь к сердцу
Скалистых гор.
Часть 3
Армагеддон 7 сентября — 10 января 1991 года
Глава 58
Дайна Джургенс лежала обнаженной на огромной двуспальной
кровати, слушая доносившийся из ванной шум душа и рассматривая свое отражение в
огромном круглом зеркале, формой и размером совпадавшем с кроватью, над которой
оно было подвешено. Было восьмое сентября, половина десятого утра. По ее
расчетам, Джаджа убили около восемнадцати часов назад.
