— Я тебе помогу, — сказала Фрэнни.
— Не смей ко мне прикасаться. Оставайся со своим отцом.
Похоже, вы вместе с ним все продумали. Как вы расправитесь со мной. Почему бы
тебе просто не поселиться в моей гостиной, Фрэнни? Не запачкать ковер? Не
швырнуть угли из печи в мои часы? Почему бы и нет?
Она захохотала и протиснулась в коридор мимо Питера. Она
шаталась, как пьяная. Питер попытался взять ее одной рукой за плечи. Она
оскалилась и зашипела на него, как кошка.
Пока она медленно поднималась по лестнице, опираясь на
перила красного дерева, ее смех перешел в рыдания. Они были такими безутешными
и отчаянными, что Фрэнни чуть не закричала, одновременно почувствовав, что ее
сейчас вырвет. Лицо ее отца было цвета грязного белья. Наверху Карла обернулась
и пошатнулась так сильно, что Фрэнни подумала, что сейчас она скатится вниз.
Она посмотрела на них, как будто собиралась что-то сказать, но потом снова
отвернулась. Мгновение спустя дверь ее спальни приглушила бурные звуки горя и
боли.
Фрэнни и Питер потрясение уставились друг на друга. Дедушкины
часы продолжали тикать.
— Это подействует, — сказал Питер. — Скоро она придет в
себя.
— Ты уверен? — спросила Фрэнни. Она медленно подошла к отцу,
прислонилась к нему, и он обняв ее одной рукой. — Мне так не кажется.
— Это неважно. Сейчас мы не будем об этом думать.
— Я должна уйти. Она не хочет видеть меня здесь.
— Ты должна остаться. Ты должна быть здесь в тот момент,
когда — если, конечно, это случится — она придет в себя и поймет, что ты
по-прежнему нужна ей. — Он выдержал паузу. — Что касается меня, то я давно это
понял, Фрэн.
— Папочка, — сказала она и положила голову ему на грудь. —
Папочка, мне так жаль, я чувствую себя такой виноватой, такой виноватой…
— Тсс, — сказал он и погладил ее по волосам. Ее волосы были
освещены мягким вечерним светом, золотым и спокойным, таким, какой обычно
освещает музеи. — Тсс, Фрэнни, я люблю тебя. Я люблю тебя.
Глава 12
Снова зажглась красная лампочка. Насос зашипел. Дверь
открылась. На вошедшем человеке не было белого скафандра, но в нос ему был
вставлен блестящий фильтр, немного похожий на серебряную вилку с двумя зубцами.
— Привет, мистер Редман, — произнес он, пересекая комнату.
Он протянул руку в прозрачной резиновой перчатке, и Стью удивленно пожал ее. —
Меня зовут Дик Дитц. Деннинджер сказал, что вы не будете играть в футбол, пока
не узнаете, какой счет.
Стью кивнул.
— Хорошо. — Дитц присел на краешек кровати. Он был большим
смуглым человечком, немного похожим на гнома из диснеевского мультфильма. — Так
что вы хотите знать?
— Во-первых, я хочу знать, почему на вас нет скафандра?
— Потому что Джеральдс утверждает, что вы не заразны. — Дитц
указал на морскую свинку за двойным стеклом. Морская свинка сидела в клетке, а
за ней стоял сам Деннинджер с бесстрастным лицом.
— Джеральдс?
— Джеральдс последние три дня дышал одним с вами воздухом,
который поступал к нему через конвектор. Болезнь, которой заразились ваши
друзья, легко передается от людей морским свинкам и наоборот. Если б вы были
заразны, Джеральдс давно бы сдох.
— Что у меня?
— Черные волосы, голубые глаза, смуглая кожа, — стал плавно
перечислять Дитц, но, прервавшись, повнимательнее посмотрел на Стью. — Не
смешно, да?
Стью ничего не ответил.
— Хотите ударить меня?
— Не думаю, что в этом будет толк.
Дитц вздохнул и потер переносицу.
— Послушайте, — сказал он. — Когда дела плохи, я начинаю
шутить. Кто-то курит, кто-то жует жвачку. Это помогает мне держать себя в
руках, вот и все. А что до болезни, которой вы больны, то, насколько смогли
установить Деннинджер и его коллеги, вы абсолютно здоровы.
Стью невозмутимо кивнул. Но ему показалось, что этот
маленький гном сумел угадать под его бесстрастным лицом то внезапное и глубокое
облегчение, которое он испытал.
— Что у других?
— Извините, это секретная информация.
— Как заразился Кэмпион?
— Это тоже засекречено.
— Я думаю, он был военным. И где-то там произошел несчастный
случай. Типа того, что был с этими олухами из Уты тридцать лет назад, только
посерьезнее.
— Мистер Редман, меня могут посадить в тюрьму только за то,
что я буду говорить вам «горячо» или «холодно».
Стью задумчиво почесал покрывшийся щетиной подбородок.
— Вам надо радоваться, что мы вам ничего не говорим, —
сказал Дитц. — Вы ведь не понимаете это?
— Чтобы я мог лучше служить своей стране, — сухо произнес
Стью.
— Нет, это дело исключительно Деннинджера, — сказал Дитц. —
В общей системе ни я, ни Деннинджер не являемся шишками, но Деннинджер стоит
даже ниже, чем я. Он всего лишь сервопривод, не более того. У вас есть более
прагматическая причина радоваться. Вы ведь тоже засекречены. Вы исчезли с лица
земли. Если б вы знали достаточно много, то большие шишки наверху могли бы
решить, что надежнее всего вам исчезнуть окончательно.
Стью ничего не сказал. Он был потрясен.
— Но я пришел сюда не для того, чтобы угрожать вам, мистер
Редман. Нам очень необходимо ваше сотрудничество. Мы в нем нуждаемся.
— Где находятся остальные люди, с которыми я прибыл?
Дитц вытащил из кармана лист бумаги.
— Виктор Палфри, скончался. Норман Брюетт, Роберт Брюетт,
скончались. Томас Уоннамейкер, скончался. Ральф Ходжес, Берт Ходжес, Черил
Ходжес, скончались. Кристиан Ортега, скончался. Энтони Леоминстер, скончался.
— ВСЕ? — услышал он звук своего собственного голоса. — Вся
семья Ральфа?
Дитц перевернул бумагу.
— Нет, осталась маленькая девочка, Ева. Четырех лет. Она
жива.
— Ну, и как она?
— Извините, но эта информация засекречена.
Его охватил внезапный приступ ярости. Он вскочил, схватил
Дитца за лацканы пиджака и начал трясти его из стороны в сторону. Боковым
зрением он уловил смятенное движение за двойным стеклом. Он услышал, как в
отдалении завыла сирена.
— Что же вы, черти, вытворяете? — закричал он. — Что же вы
делаете? Что вы делаете, сукины дети?
