— Боже мой, но ведь это несправедливо! — закричал Ллойд.
— Тяжело жить в этом мире, Ллойд, — сказал Девинз. —
Особенно для «бешеной собаки» — так тебя называют журналисты и
телекомментаторы. Ну и натворил ты дел. Из-за тебя даже сообщения об эпидемии
передвинулись на вторую полосу.
— Я никого не убивал, — хмуро сказал Ллойд. — Поук во всем
виноват.
— Это никого не волнует, — сказал Девинз. — Вот что я тебе
пытаюсь вбить в твою тупую башку, Сильвестр. Я, конечно, подам протест, но, по
новым правилам, он должен быть подан не позднее, чем через неделю. Если выездная
сессия отклонит протест, то у меня будет еще одна неделя на то, чтобы направить
ходатайство в Верховный Суд. Но выездная сессия скорее всего примет протест к
рассмотрению — это новая структура, и они хотят, чтобы в их адрес раздавалось
как можно меньше критики. Они примут к рассмотрению даже протест Джека
Потрошителя.
— Сколько им понадобится времени? — пробормотал Ллойд.
— Они будут действовать быстро, — ответил Девинз, и его
улыбка приобрела слегка кровожадный оттенок. — Видишь ли, в состав выездной
сессии входят пять отставных аризонских судей. Им только и остается, что ловить
рыбу, играть в покер, пить бурбон и дожидаться, пока какой-нибудь кусок дерьма,
вроде тебя, не приплывет в их зал заседаний. Их средний возраст составляет
семьдесят два года…
Ллойд вздрогнул.
— …и все они верят в Кодекс Запада — быстрый суд и веревку
на шею. Так здесь рассматривались дела примерно до 1950 года. Когда дело
доходило до виновных в нескольких убийствах, исход мог быть только один.
— Господь Всемогущий, зачем вы мне все это рассказываете?
— Ты должен знать, в какую ситуацию мы попали, — сказал
Девинз. — Им надо только убедиться в том, что к тебе не будет применено
жестокое необычное наказание, Ллойд. Тебе надо бы сказать им спасибо.
— Им — спасибо? Да я бы скорее…
— Кончил их? — спокойно спросил Девинз.
— Нет, конечно, — сказал Ллойд не очень уверенно.
— Наше ходатайство о пересмотре дела будет отклонено, и все
мои отводы будут моментально сняты. Если повезет, суд пригласит свидетелей.
Если мне дадут такую возможность, я постараюсь, чтобы они повторили все свои
показания на первом суде, и спрошу их обо всем, что смогу придумать. После
этого пора будет вызывать твоих школьных дружков, чтобы они рассказали нам о
твоем характере. После того, как выездная сессия отвергнет ходатайство, я
обращусь в Верховный Суд. Полагаю, что они отклонят мое обращение в тот же
день.
Девинз сделал паузу и закурил.
— А потом что? — спросил Ллойд.
— Потом? — спросил Девинз, выглядя слегка удивленным и
раздраженным безысходной тупостью Ллойда. — Потом ты отправишься в камеру
смертников в тюрьме штата и будешь наслаждаться прекрасной едой до тех пор,
пока не настанет время прокатиться на молнии. Все произойдет очень быстро.
— Они не могут так поступить, — сказал Ллойд. — Вы просто
хотите запугать меня.
— Ллойд, четыре штата, в которых существуют выездные сессии
судов по особо тяжким преступлениям, поступали так всегда. К настоящему моменту
сорок мужчин и женщин были казнены в соответствии с вердиктом, вынесенным по
делу Маркхема. Лишний суд обходится налогоплательщиками в некоторую сумму, но
она не слишком велика, так как выездная сессия рассматривает лишь крохотный
процент от общего числа убийств. Кроме того, налогоплательщики ничего не имеют
против того, чтобы раскошелиться на смертную казнь. Она им нравится.
Не прошло и четверти часа, с тех пор как Ллойд купался в
лучах славы, проходя по крылу строгого режима. Теперь, вслед за пустяковыми
двумя или тремя неделями, перед ним неумолимо раскрывалась черная дыра.
— Испугался, Сильвестр? — спросил его Девинз почти
дружелюбно.
Ллойду пришлось облизать губы, прежде чем он смог ответить.
— Испугаешься тут. По-вашему выходит, что я уже вроде как
мертвец.
— Я не хочу, чтобы ты умер, — сказал Девинз. — Но мне надо
было тебя напугать. Если ты войдешь в зал суда с глупой и самодовольной
ухмылкой на роже, тебя немедленно прикрутят ремнями и врубят ток. Будешь сорок
первым. Но если будешь слушать меня, то, может быть, мы прорвемся. Я ничего не
гарантирую, но слабая надежда есть.
— Ну?
— Нам надо рассчитывать на присяжных, — сказал Девинз. —
Двенадцать болванов с улицы. Я был бы рад, если бы присяжными оказались
сорокадвухлетние престарелые леди, которые до сих пор помнят «Винни Пуха»
наизусть и в детстве устраивали похороны птичкам на заднем дворе. Когда
набирают состав присяжных, их очень хорошо информируют о вердикте по делу
Маркхема. Они не выносят смертный приговор, который может быть приведен в
исполнение через шесть месяцев или через шесть лет после его вынесения, когда
они уже давно про него забудут. Парень, которого они приговорят к смерти,
отправится на небеса через одну-две недели. В некоторых случаях само знание об
этом заставляло присяжных вынести вердикт о невиновности. В некоторых случаях
они оправдывали явных убийц только потому, что не хотели, чтобы кровь у них на
руках была такой свежей. Хотя сорок человек и казнили в соответствии с
вердиктом по делу Маркхема, но требование смертной казни по таким делам
выдвигалось целых семьдесят раз. Из тридцати избежавших смерти двадцать шесть
были признаны невиновными судом присяжных, и лишь четыре раза приговор был
отменен выездной сессией суда по особо тяжким преступлениям — один раз в Южной
Каролине, два раза во Флориде и один раз в Алабаме.
— А в Аризоне?
— Ни разу. Я же тебе говорил. Кодекс Запада. Эти пятеро
старичков хотят усадить тебя на сковородку. Если мы не отстоим тебя перед
присяжными, тебе крышка. Могу дать девяносто против одного.
— Сколько человек было признано невиновными постоянным
составом присяжных в Аризоне?
— Двое из четырнадцати.
— Шансы не из лучших.
Девинз обнажил зубы в своей кровожадной улыбке.
— Следует отметить, — сказал он. — Что один из этих двух
находился под защитой вашего покорного слуги. Он был виновен, как смертный
грех, Ллойд. Совсем как ты.
— Если меня признают невиновным, они ведь не могут привлечь
меня снова, а?
— Ни в коем случае.
— Так что либо все, либо ничего.
— Да.
— Черт, — сказал Ллойд, вытирая лоб.
— Раз ты понял ситуацию, — сказал Девинз, — и понял, на чем
будет основано наше сопротивление, то перейдем к делу. Ты сказал мне и полиции,
что ты… эээ… — Он достал из портфеля бумаги, посмотрел их и выудил нужный лист.
— Ага, вот оно: «Я никого не убивал. Всех убил Поук. Это была его идея, а не
моя. Поук был чокнутый, и по-моему, это большая удача, что он подох».
