— Да, так оно и есть. Ну и что? — сказал Ллойд опасливо.
— А то, — сказал Девинз, — что ты боялся Поука Фримена. Ты
боялся его?
— Ну, не совсем так…
— Ты боялся, что он тебя убьет.
— Да, но…
— Боялся до ужаса. Поверь в это, Сильвестр.
Ллойд нахмурился. Он выглядел как старательный студент,
который никак не может ухватить смысл услышанного.
— Не позволяй мне вести тебя, Ллойд, — сказал Девинз. — Я не
хочу этого. Тебе может показаться, что я хочу представить дело так, будто Поук
все время был под действием наркотиков…
— Но он действительно был под кайфом! Мы оба были!
— Нет. Ты не был, а он был. А когда он нахмурился, он совсем
сдвинулся…
— Парень, да ты, пожалуй, прав. — В памяти Ллойда возник
призрак Поука Фримена, который весело завопил «Ннннноооо!» и выстрелил в
женщину, стоявшую у прилавка.
— И он несколько раз угрожал тебе оружием, когда…
— Нет, он никогда…
— Угрожал. Он сказал, что убьет тебя, если ты не будешь ему
помогать.
— Ну, у меня был автомат…
— Я уверен, — сказал Девинз, пристально глядя на Ллойда, —
что если ты хорошенько пороешься в памяти, то вспомнишь, как Поук сказал тебе,
что автомат заряжен холостыми. Вспоминаешь?
— Ну, когда вы мне об этом напомнили…
— И именно ты был удивлен больше всех на свете, когда из
него стали вылетать настоящие пули, верно?
— Точно, — сказал Ллойд и энергично кивнул. — Меня чуть удар
не хватил.
— И ты уже собирался направить автомат на Поука Фримена,
когда его пристрелили, избавив тебя от этой необходимости.
Ллойд посмотрел на адвоката с зарождающейся надеждой во
взгляде.
— Мистер Девинз, — сказал он чрезвычайно искренне, — именно
так и было дело.
Глава 24
Ник Андрос отдернул одну из занавесок и выглянул на улицу.
Отсюда, со второго этажа дома, который раньше принадлежал Джону Бейкеру,
просматривался почти весь город. На главной улице никого не было видно. Жалюзи
на окнах всех основных учреждений были опущены. Посреди дороги сидела собака.
Бока ее раздувались, а изо рта выходила белая пена. В восточной канаве лежал
труп еще одной собаки.
Он задернул занавеску и подошел к проснувшейся женщине.
Джейн Бейкер была вся обложена одеялами, так как пару часов назад у нее начался
приступ озноба. Теперь с ее лица струился пот, и Ник с удивлением заметил, что
в некоторых местах ее тонкая ночная рубашка пропотела насквозь и стала
прозрачной. Но она его не видела, и он подумал, что в данной ситуации ее
частичная нагота едва ли имеет значение. Она умирала.
— Джонни, принеси таз. По-моему, меня сейчас вырвет! —
закричала она.
Он вынул таз из-под кровати и поставил перед ней, но она
дернулась, и он упал на пол с глухим грохотом, который Ник не услышал. Он
подобрал таз и держал его в руках, наблюдая за ней.
— Джонни! — вскрикнула она. — Не могу найти коробку с
иголками и нитками! Ее нет в шкафу!
Никогда еще ему не приходилось так горько сожалеть о своей
немоте, так как в последние два дня. Брейсмен, методистский священник, был с
ней двадцать третьего числа, когда пришел Ник. Он читал ей библию в гостиной,
но было видно, что он нервничает и ему не терпится уйти. Легко было понять,
почему. Жар придал ее внешности какое-то розовое, девичье свечение, которое
никак не вязалось с ее горем. Возможно, священник боялся, что она заразит его.
Но скорее всего, он просто стремился поскорее забрать семью и уйти через поля.
Новости быстро передаются по маленькому городку, и многие уже решили уйти из
Шойо.
После того, как около двух суток назад Брейсмен ушел, все
превратилось в какой-то кошмар наяву. Миссис Бейкер стало хуже, настолько хуже,
что Ник боялся, как бы она не умерла до захода солнца.
К тому же, он не мог быть с ней постоянно. Он принес
заключенным ленч, но Винс Хоган был не в состоянии есть. Он бредил. Майк
Чайлдрес и Билли Уорнер хотели, чтобы он их выпустил, но Ник не мог заставить
себя сделать это. И дело было не в страхе — вряд ли они стали бы терять время,
мстя ему за свои обиды. Они поспешили бы сбежать из Шойо вместе с остальными.
Но у него было чувство ответственности. Он дал обещание человеку, который уже
умер. Наверняка рано или поздно патрульная служба штата возьмет дело в свои
руки и заберет их отсюда.
В нижнем ящике письменного стола Бейкера он нашел кобуру с
револьвером сорок пятого калибра и после некоторого колебания надел ее себе на
пояс.
После полудня двадцать третьего числа он открыл камеру Винса
и положил ему на лоб, грудь и шею по пакету со льдом. Винс открыл глаза и
посмотрел на Ника с такой молчаливой и отчаянной просьбой о помощи, что Нику
внезапно захотелось что-то сказать ему — что-то, что могло бы принести ему хотя
бы секундное облегчение. Пока он заботился о Винсе, Билли и Майк не переставали
кричать. Когда он поднимал голову, он мог прочесть у них на губах различные
фразы, сводившиеся к одной единственной просьбе: «Пожалуйста, выпусти нас». Ник
старался держаться подальше от них. Он уже знал о том, что паника делает людей
опасными.
В этот день он мотался взад и вперед по почти пустым улицам,
каждый раз ожидая найти труп Винса Хогана или Джейн Бейкер. Он искал взглядом
машину доктора Сомса, но так ни разу и не увидел ее. В тот день несколько
магазинов по-прежнему оставались открытыми, но Ник все более убеждался в том,
что город постепенно пустеет. Люди покидали город, уходя по лесным тропинкам и
просекам, а, возможно, даже пересекая вброд реку Шойо.
Сразу же после захода солнца он оказался в доме Бейкеров и
увидел, что Джейн, неуклюже передвигаясь по кухне в своем халате для ванной,
заваривает чай. Когда Ник вошел, она посмотрела на него с благодарностью, и он
заметил, что жар у нее спал.
— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты ухаживал за мной,
— сказала она спокойно. — Я чувствую себя гораздо лучше. Не хочешь ли чашку
чая? — В этот момент она расплакалась.
Он подошел в ней, опасаясь, что она может потерять сознание
и упасть на раскаленную плиту.
Она взяла его за руку, чтобы устоять на ногах, и положила
голову ему на грудь.
— Джонни, — сказала она в сгустившихся сумерках. — Бедный
мой Джонни.
Если б он только мог говорить, — подумал Ник мрачно. Но он
мог только покрепче обнять ее и подвести к стулу.
