— ХЕЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЙЙЙЙЙЙЙЙ-ОООООООООУУУУУУУУ!
— Нет! — вскрикнул Брейдентон, прикрывая руками лицо. — Нет!
Нееет!!!
Ведро наклонилось, и хлынула вода. Она словно застыла на
одно мгновение в желтом электрическом свете, как самый большой в мире
необработанный алмаз, и сквозь нее он увидел темное лицо, отраженное и
преображенное в лицо снисходительно ухмыляющегося тролля, который только что
проделал долгий путь из забитых дерьмом адских кишок на землю. Потом вода
хлынула вниз. Она оказалась такой холодной, что его распухшее горло на
мгновение расширилось, а потом сжалось в спазме. Он промок с головы до ног,
глаза его выпучились, а тело зашлось в припадке дрожи. Дышать он не мог.
— Я знал, что это охладит тебя! — весело закричал человек,
известный ему под именем Ричарда Фрая. Со звоном он поставил ведро на пол. —
Говорю тебе, говорю тебе, я знал, что это поможет. Жду благодарности, дружок.
Ты скажешь мне спасибо? Не можешь говорить? Нет? Ну что ж, я знаю, что ты мне
благодарен в душе.
— Йеэээ-ГААААААХХХХХ!
Он подпрыгнул в воздух, как Брюс Ли, и на мгновение завис
над Брейдентоном как раз в том самом месте, что и вода, и Брейдентон слабо
вскрикнул. Фрай приземлился на колени, оседлав его грудную клетку. Его лицо
горело над Брейдентоном, словно фонарь в подвале из готического романа.
— Надо разбудить тебя, старина, — сказал Фрай. — Не хочу,
чтобы ты отдал концы, не успев со мной поговорить.
— …слезь… слезь… слезь с меня…
— Нам надо поговорить о документах, которые ты должен был
для меня приготовить, и о машине, и о ключах от машины. Пока в твоем гуру-же
стоит только «Шевроле»-пикап, а насколько я знаю, киска, это твоя машина, так
как же насчет всего этого?
— …Они… Бумаги… Не могу… не могу говорить… — Он попытался
вдохнуть. Зубы его щелкнули, как птички на дереве.
— Лучше бы тебе заговорить, — сказал Фрай. — Скажи мне все,
и я оставлю тебе таблетки. Я даже поддержу тебя, чтобы ты мог проглотить их.
Тебе будет хорошо, парень. Таблетки решают все проблемы.
Брейдентон, трясущийся и от холода, и от страха, выдавил из
себя несколько слов:
— Документы… на имя Рэнделла Флегга. Валлийский туалетный
столик внизу.
— Машина?
Брейдентон попытался сосредоточиться. Достал ли он этому
человеку машину? Все это было так давно, его отделял от того времени пожар
бреда, похоже, спаливший всю его память.
Фрай мягко положил одну руку Брейдентону на рот, а другой
зажал ноздри. Брейдентон забился. Из под руки Фрая раздались приглушенные
стоны. Фрай отнял руки и сказал:
— Помогает вспомнить?
Как ни странно, это действительно помогло.
— Машина… — сказал он, и судорожно стал хватать ртом воздух.
Потом он отдышался и смог продолжать. — Машина стоит… за заправкой Коноко…
сразу за городом. Шоссе № 51.
— На север или на юг от города?
— Ю… ю…
— Ю! Я понял. Продолжай.
— Накрыта брезентом… «Бьюик». Права в бардачке. На имя…
Рэнделла Флегга.
— Ключи?
— Под ковриком…
Фрай лишил Брейдентона дальнейшей возможности говорить,
усевшись поплотнее к нему на грудь. Последнего дыхания Брейдентона хватило
только на одно слово:
— …Пожалуйста…
— И спасибо, — сказал ему Ричард Фрай — Рэнделл Флегг с
суровой усмешкой. — Скажи «спокойной ночи», Кит.
Кит Брейдентон мог лишь вращать глазами.
— Не думай обо мне плохо, — мягко сказал темнокожий человек,
глядя на Брейдентона. — Просто нам надо торопиться. Начинается карнавал. И это
моя счастливая ночь, Кит. Я чувствую это. Я не могу ошибиться. Так что надо
торопиться.
До заправки «Коноко» было около полутора миль, и он добрался
туда к четверти четвертого. По дороге он повстречал четыре трупа — трех собак и
одного мужчину. Брезент, укрывавший «Бьюик», был туго укреплен вбитыми в землю
колышками. Когда Флегг выдернул колышки, брезент был унесен ветром, словно
огромное серое привидение, движущееся на восток. Вопрос состоял в том, в каком
направлении двигаться ему?
Он постоял рядом с «Бьюиком», вдыхая летний ночной воздух,
словно койот. Прошло время. Он усмехнулся. Теперь он знал.
Он скользнул за руль «Бьюика» и пару раз нажал на педаль
газа, чтобы подготовить карбюратор. Мотор заурчал, и стрелка индикатора бензина
качнулась до отказа вправо. Он тронулся с места и объехал заправку. В свете фар
сверкнули два изумруда — глаза кошки, зажавшей в зубах маленькое безвольное
мышиное тельце. При виде его ухмыляющегося, луноподобного лица, кошка выронила
свою добычу и убежала. Флегг громко расхохотался — это был искренний смех
человека, у которого на уме только хорошее. Выехав с заправки, он повернул
направо и отправился на юг.
Глава 30
— Мама, — донесся хриплый, протяжный крик. — Мама!
Скрестив ноги, Ллойд сидел на полу своей камеры. Обе его
руки были в крови, словно он надел красные перчатки. Легкая голубая рубашка
также была испачкана кровью, так как он вытирал об нее руки. Было десять часов
утра двадцать девятого июня. Сегодня в семь часов утра Ллойд заметил, что
правая передняя ножка его койки шатается. С тех пор он пытался отвернуть болты,
которые крепили ее к полу и к кроватной раме. Роль инструментов исполняли его
пальцы. Ему удалось выковырять пять из шести болтов. В результате руки его
стали похожи на раскрошившиеся сырые гамбургеры. Шестой болт оказался упрямой
штучкой, но он начинал думать, что в конце концов ему удастся его вытащить. О
том, что будет дальше, он не позволял себе думать. Единственный способ избежать
паники — это поменьше думать.
— Мамаааа…
Он вскочил на ноги, роняя на пол капли крови со своих
израненных, дрожащих пальцев, и высунул голову в коридор так далеко, как только
мог, схватившись руками за решетку и яростно выкатив глаза.
— Заткнись, мудила! — закричал он. — Заткнись, ты меня
достал!
В воздухе повисла долгая пауза. Ллойд наслаждался тишиной.
Молчание — золото. Эта поговорка всегда казалась ему глупой, но теперь он готов
был признать, что в ней есть доля правды.
— МАААААААМААААААА… — донесся снизу протяжный вопль.
— Господи, — пробормотал Ллойд. — Господи Боже. ЗАТКНИСЬ!
ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ, ЧЕРТОВ МУДАК!
— МАААААААААА-МАААААААААААААА…
