«Черт меня побери, если я возьму на себя ответственность», —
сказал внутри него угрюмый голос.
Голос его матери: «Ты создан для того, чтобы брать, Ларри».
Специалист по оральной гигиене закричала ему вслед из окна:
«Я думала, что ты симпатичный парень! Никакой ты не симпатичный парень!»
«Это неправда! Черт возьми, это НЕПРАВДА!»
— Рита, — сказал он. — Извини меня.
Она села на тротуар и опустила голову. На него она не
смотрела.
— Извини меня, — повторил он. — Я… знаешь, у меня не было
права говорить все это. — Он-таки сказал все это, но ничего страшного. Если
извинишься, все пойдет на лад. Так устроен мир.
— Продолжай, Ларри, — сказала она. — С чего это ты вдруг
остановился?
— Я же сказал, что извиняюсь, — сказал он слегка
нетерпеливо. — Мы найдем тебе новые туфли и белые носки. Мы…
— Ничего мы не сделаем. Иди.
— Рита, извини меня…
— Если ты повторишь это еще раз, я закричу. Ты — дерьмо, и
твои извинения не принимаются. А теперь иди.
— Я же сказал, что…
Она вскинула голову и закричала. Он сделал шаг назад и
огляделся, чтобы посмотреть, не слышал ли кто-нибудь ее крика. Не бежит ли
полисмен, чтобы выяснить, что за ужасные вещи творит этот молодой человек с
сидевшей на тротуаре разутой пожилой леди.
— Лучше тебе перестать орать, — сказал он ей. — А то я
действительно тебя брошу.
Она ничего не сказала и только посмотрела на него. Он не
смог вынести ее взгляд и опустил глаза, ненавидя ее за то, что она вынудила его
это сделать.
— Ладно, — сказал он. — Желаю приятного изнасилования и
насильственной смерти.
Через минуту он обернулся, уверенный в том, что она идет за
ним, но Риты не было.
— Черт возьми, — сказал он обиженно. — Я же пытался
извиниться.
Прежде чем продолжить путь, он мгновение помедлил. Он
чувствовал, как его пожирают сотни мертвых злобных глаз, уставившихся на него
из всех этих машин.
Он видел, как впереди четырехполосное шоссе исчезает в
черной арке туннеля, и с ужасом он заметил, что света внутри нет. Путешествие в
автомобильное кладбище. Они подождут, пока он дойдет до половины, а потом
начнут шевелиться… оживать… он услышит, как с тихим щелчком откроются двери их
машин… их шаркающие шаги…
Его прошибло легким потом. У него над головой хрипло
каркнула какая-то птица, и он вздрогнул. Идиот, — сказал он самому себе. —
Испугался детских сказок. Тебе надо просто идти по пешеходной дорожке и очень
скоро ты…
…будешь удушен восставшими мертвецами.
Он облизал губы и попробовал рассмеяться. Ничего не вышло.
Он сделал пять шагов по направлению к тоннелю и снова остановился. Слева от
него стоял кадиллак «Эльдорадо», из которого на него уставилась женщина с
черным, чудовищным лицом. Нос ее был прижат к стеклу. Стекло было забрызгано
слизью и кровью. Человек, который сидел за рулем, обмяк словно искал что-то на
полу. Все стекла были подняты. Там, наверное, сейчас как в оранжерее. Если он
откроет дверь, то женщина вывалится на мостовую, как мешок гнилых дынь, а запах
будет теплым и плотным, влажным и гниющим.
Такой же запах будет и в тоннеле.
Ларри резко повернулся и пошел назад, чувствуя, как ветерок
осушает пот у него на лбу.
— Рита! Рита, послушай! Я хочу…
Риты нигде не было.
Он приложил руки ко рту и закричал:
— Рита! Рита!
Единственным ответом ему было мертвое эхо: «Рита… ита… ита…
ита…»
К четырем часам над Манхэттеном сгустились черные тучи и
загрохотал гром. В небоскребы ударила молния. Словно Бог пытался выгнать
немногих оставшихся в живых людей из их убежищ. Свет стал желтым и странным, и
Ларри это не понравилось. Ему свело живот, и когда он закурил сигарету, она
задрожала у него в руке так же, как чашка в руках Риты этим утром.
Он сидел на улице, прислонившись к железному ограждению.
Рюкзак он положил себе на колени, а двустволку прислонил к ограждению рядом с
собой. Он подумал, что она испугается и вернется сама, но она не возвращалась.
Пятнадцать минут назад он перестал выкрикивать ее имя.
Снова ударил гром, на этот раз поближе. Прохладный ветерок
прикоснулся к его спине сквозь пропитанную потом прилипшую рубашку. Пора было
или укрыться где-нибудь или перестать валять дурака и отправиться через
тоннель. Если он осмелится пройти через тоннель, то он переночует еще одну ночь
в городе, а утром перейдет через мост Джорджа Вашингтона, в ста сорока
кварталах отсюда на север.
Он попытался спокойно подумать о тоннеле. Он забыл добыть
себе хороший фонарь — Господи, всегда о чем-нибудь забываешь — но между дорогой
и пешеходным проходом есть перила. Что касается остального… мыслей о том, что
все эти мертвецы в машинах могут, к примеру… это просто какая-то глупая паника,
история из комикса. Это все равно, что бояться Буки в шкафу. «Если ты будешь
думать только об этом, Ларри (поучал он себя), то тебе вряд ли удастся преуспеть
в этом дивном новом мире. Ты…»
Удар молнии расколол небо пополам почти у него над головой,
заставив его содрогнуться. Последовал мощный раскат грома. На лице он ощутил
первую холодную каплю дождя. Вторая капля упала ему сзади на шею и стекла за
воротник рубашки. Он встал, надел рюкзак и взял винтовку. Он все еще не знал
куда направиться — назад на Тридцать Девятую или в тоннель Линкольна. Но надо
было где-то укрыться, так как дождь становился все сильнее.
С невероятным грохотом над ним разразился удар грома,
заставив его взвизгнуть от ужаса — наверное, тот же самый звук вырывался из уст
кроманьонцев два миллиона лет назад.
«Глупый трус», — сказал он себе и направился к пасти
тоннеля. Он прошел мимо женщины, прижавшейся к стеклу «Эльдорадо», стараясь не
смотреть в ее сторону, но все же краем глаза замечая ее. Дождь превратился в
ливень.
На мгновение перед входом в тоннель Ларри остановился в
нерешительности, снова ощутив страх. В этот момент с неба посыпался град, и он
решился. Градины были большими и больно жалили его тело. Вновь прогремел гром.
«О'кей, — подумал он. — О'кей, о'кей, о'кей, я иду». Он
шагнул в тоннель Линкольна.
Внутри оказалось гораздо темнее, чем он надеялся. Поначалу
сквозь вход в тоннель, оставшийся позади него, еще проникал тусклый белесый
свет, и он мог видеть ряды стоявших друг за другом машин и зеленоватые плитки,
которыми были выложены стены. Справа от себя он видел перила, отгораживавшие
пешеходный проход и уходившие далеко вперед. Слева через каждые тридцать или
сорок футов, возвышались опорные столбы. Вверху виднелись темные лампы дневного
света. Но после того, как тоннель слегка повернул, свет, казалось, вообще
перестал существовать.
