— Нравится? — спросил темный человек довольным голосом. — Я
научился этому трюку у одной крошки из массажного кабинета в Сикокусе, штат
Нью-Джерси, Ллойд. Сикокус — родина величайших свиноферм.
Он наклонился и вставил ключ в замочную скважину камеры Ллойда.
И в этом была какая-то странность, так как, насколько Ллойд помнил, у этих
камер не было замочных скважин, потому что они закрывались и открывались с
помощью электричества. Но в том, что серебряный ключ откроет камеру, он не
сомневался.
Вставив ключ, Флегг остановился и, слегка усмехаясь,
посмотрел на Ллойда. Ллойд почувствовал, как им снова овладевает отчаяние. Над
ним просто издеваются.
— Я до сих пор не представился? Меня зовут Флегг, с двумя
«г». Рад с вами познакомиться.
— Взаимно, — прокаркал Ллойд.
— И мне кажется, что перед тем, как я открою камеру и мы
пойдем обедать, нам надо кое о чем договориться.
— Ясное дело, — сказал Ллойд и снова начал плакать.
— Я сделаю тебя своей правой рукой, Ллойд. Поставлю тебя на
место святого Петра. Когда я открою эту дверь, то сразу же вручу тебе ключи от
царства. Важная штука, не правда ли?
— Да, — прошептал Ллойд, снова испугавшись. В камере было
уже совсем темно. Флегг превратился в черный силуэт, но глаза его были видны
очень ясно. Они светились в темноте, как у рыси. Ллойдом овладел ужас, но и
какое-то другое чувство, нечто вроде религиозного экстаза. Радость. Радость
того, что ты избран.
— Ты хотел бы свести счеты с теми, кто запер тебя здесь, так
ведь?
— Это уж точно, — отозвался Ллойд, немедленно позабыв про
свой ужас.
— Может быть, и не только с ними, но и со всеми людьми,
способными на подобную пакость, — предположил Флегг. — Это ведь особый тип
человека, так ведь? Для таких людей такой человек, как ты, — это просто груда
мусора. Потому что они забрались наверх. Они считают, что такой человек, как
ты, не имеет права на жизнь.
— Правильно, — сказал Ллойд. Его физический голод внезапно
превратился в какой-то другой вид голода. Подобно тому, как черный камень
превратился в блестящий ключ. Этот человек выразил все обуревавшие его сложные
чувства всего в нескольких предложениях. Он хотел расправиться не только с
охранниками. У них был КЛЮЧ, это верно, но не они его сделали. Кто-то дал его
им. Начальник тюрьмы, предположил Ллойд, но ведь и не он сделал КЛЮЧ. Ллойд
хотел добраться до изготовителей. Они не умерли от гриппа, и у него будет о чем
с ними поговорить. Это будет подходящее для него дело.
— Знаешь, что говорит Библия о таких людях? — спокойно спросил
Флегг. — Она говорит, что возвысившиеся будут унижены, и могущественные будут
низвергнуты, и у людей с поднятой головой будет сломана шея. А знаешь, что там
говорится о таких людях, как ты, Ллойд? Там говорится, что блаженны кроткие,
ибо они наследуют землю. И там говорится, что блаженны нищие духом, ибо они
узрят Бога.
Ллойд согласно кивал. Кивал и плакал. На мгновение ему
показалось, что вокруг головы Флегга засияла ослепительная корона. Свет ее был
так ярок, что если бы Ллойд не отвел глаза, она спалила бы их дотла.
— Ты не слишком умен, — сказал Флегг. — Но ты — первый. И у
меня такое чувство, что ты будешь мне очень предан. Вместе, ты и я, мы далеко
пойдем. Для таких, как мы, настало хорошее время. Мне нужно лишь твое слово.
— С-слово?
— Что мы будем всегда держаться вместе, ты и я. Водой не
разольешь. Никто из нас не уснет на посту. Вскоре появятся другие — они уже
идут на запад — но пока мы с тобой одни. Я дам тебе ключ, а ты дашь мне
обещание.
— Я… обещаю, — сказал Ллойд, и ему показалось, что слова
повисли в воздухе, странно вибрируя. Склонив голову, он прислушался к этой
вибрации, и почти различил в воздухе два этих слова, распространяющих вокруг
себя такое же темное свечение, как северное сияние, отраженное в глазу у
мертвеца.
Дверь распахнулась.
— Ты свободен, Ллойд. Выходи.
Сделав шаг вперед, Ллойд замер, уставившись на своего
спасителя. Что-то положили ему в руку. Ключ.
— Теперь он твой, Ллойд.
— Мой?
Флегг протянул руку и сжал пальцы Ллойда в кулак. Ллойд
почувствовал, как ключ движется у него в руке, как он меняется. Он хрипло
закричал и посмотрел на ладонь. Там лежал черный камень с красной щелью.
— Не пообедать ли нам? — спросил Флегг. — Этой ночью нам
предстоит много проехать.
— Обед, — сказал Ллойд. — Хорошо.
— У нас с тобой столько дел, — радостно сказал Флегг. — И
нам надо спешить. — Мимо мертвецов в камерах они прошли на лестницу. Когда
Ллойд от слабости споткнулся, Флегг ухватил его за локоть и поддержал. Ллойд
обернулся и посмотрел в это усмехающееся лицо с чувством, превышающим
благодарность. Он посмотрел на Флегга с чувством, очень похожим на любовь.
Глава 37
Беспокойно ворочаясь, Ник Андрос спал на койке в кабинете
шерифа Бейкера. На нем были только шорты, и его обнаженное тело было покрыто
потом. Засыпая, он подумал о том, что умрет к утру. Черный человек, постоянно
преследовавший его в лихорадочных снах, прорвется сквозь последнюю тонкую
преграду и покончит с ним.
Это было странно. Глаз, который покалечил Рэй Бут, болел два
дня. На третий день чувство, что в голову ему вонзают гигантский циркуль,
перешло в тупую боль. Глаз не видел ничего, кроме серого марева, в котором
иногда передвигались неясные очертания. Но Ника убивал не глаз, его убивала
царапина от пули у него на ноге.
Он не продезинфицировал рану. Боль в глазу была такой
сильной, что он едва ощущал ее. Неглубокая царапина шла по правому бедру и заканчивалась
у колена. На следующий день он с удивлением обнаружил дыру, проделанную в его
брюках случайно вылетевшей пулей. А еще через день, тридцатого июня, вокруг
раны появилась сильная краснота, и заболели все ножные мускулы.
Хромая, он дошел до конторы доктора Сомса и раздобыл бутылку
перекиси водорода. Он вылил всю бутылку на рану, длина которой достигала десяти
дюймов. Это было попыткой запереть дверь конюшни после того, как лошадь украли.
К вечеру вся его правая нога болела, как гнилой зуб.
Первого июля он снова пошел в контору к Сомсу и перерыл его
аптечку в поисках пенициллина. Обнаружив пенициллин, он, после некоторого
колебания, проглотил две таблетки. Он прекрасно понимал, что умрет, если у него
окажется аллергия на пенициллин, но в качестве альтернативы выступала еще более
неприятная смерть. Заражение прогрессировало. От пенициллина он не умер, но и
значительного улучшения не последовало.
