Я потихоньку топчусь в луже в уголке своего убежища, откуда у меня прекрасный вид, и где меня вряд ли можно рассмотреть с улицы.
Прошла почти неделя с тех пор, как мы виделись в клубе, но за это время… много чего изменилось.
Сначала Март прислал мне фото носков с вопросом, те ли это носки.
Я ответила, что у моих белок была богаче шуба, а эти жалкие шкурки наверняка оставила какая-то его бывшая грымза.
Он написал, что только у меня такой маленький размер ноги.
Я пошутила, чтобы не смел потерять мои Хрустальные туфельки.
Он пошутил, что без контрольной примерки ни за что их не вернет.
Я ответила, что тогда мне придется отказать жениху и стать «гражданской Мартыновой».
Он пошутил, что если все дело только в носках, то он готов провести примерку в присутствии ответственного работника ЗАГСа.
Я написала, что шучу.
Он написал, что не шутит.
Мы замолчали на пару дней.
И в четверг я поймала себя на том, что снова дергаюсь к телефону, даже когда выматываюсь намертво, пытаясь удержать баланс времени между работой и попытками составить меню для моей будущей кондитерской.
Я снова стала той Алисой, чья жизнь тянулась от сообщения до сообщения в ожидании звонка или селфи.
Вечером в четверг, когда Бармаглот притащил в гости парочку крутых телок, знающих толк в ведении такого бизнеса, Март прислал голосовое сообщение. Я еле дождалась повода сбежать в туалет, чтобы послушать целых сорок семь секунд его болтовни о том, как прошел этот сумасшедший день.
Он говорил так, будто ничего не случилось.
Будто мы до сих пор парочка.
А я слушала и улыбалась.
И злилась на всех тех уродов, которые сделали его голос таким грустным, а голову — больной.
Пообещала себе, что не буду ничего отвечать, но моей силы воли хватило примерно на тридцать минут, после чего я снова убежала в туалет и настрочила ему гору сообщений: с поддержкой, с пожеланиями всем недругам сдохнуть, с теплом, чтобы он выпил чай и лег спать.
Разве что не «ляпнула», что люблю его и скучаю.
И всю ночь четверга, и утро пятницы мы переписывались со скоростью соревнующихся сверхзвуковых самолетов.
Потому что Бармаглот в последнее время утонул в работу и загрузился моей «мечтой», а дома мы как-то… просто взяли паузу для интима. А когда он в три часа ночи застал меня на кухне, я сказала, что готовлюсь к открытому уроку, волнуюсь и лучше меня не трогать, потому что испуганная мышь может загрызть даже слона.
Я окончательно перестала понимать, что происходит в моей жизни.
Потому что все, что раньше казалось очень сложным, на фоне этого клубка превратилось просто в детский лепет.
Я собираюсь замуж за мужчину, которого вынудила развестись.
Я собираюсь встретиться с мужчиной, который встречается с моей лучшей подругой.
Я… осознаю, что абсолютно потеряла контроль над ситуацией.
В кафе захожу на полусогнутых — даже самой смешно.
Иду, как воришка из компьютерной игрушки, подхожу к Марту и, не думая, закрываю ему глаза ладонями. Нарочно кривляюсь, опуская голос до баса, и спрашиваю:
— Кто это решил высосать твой мозг, глупое человеческое создание?!
Март кладет ладони поверх моих.
Я вздрагиваю.
— У тебя пальцы холодные, Лисица.
Приходится прикусить губу, чтобы не выдать чувства, которые вскипают во мне, словно идиотский вулкан.
Сажусь за стол, нервно бросаю пиджак на соседний стул.
Андрей сегодня снова в очках, в белой рубашке, модном пиджаке и джинсах.
Одет именно так, как я люблю.
Если бы между нами все было гладко, мы бы вряд ли ушли отсюда без страстного секса в каком-нибудь укромном уголке.
Но наше «между» величиной с Бесконечность.
И я даю себе еще одно — наверняка бесполезное — обещание: помнить об этом что бы ни случилось.
— Где моя коробка? — спрашиваю, взглядом осматривая стол.
— В машине, — улыбается Андрей.
И на минуту между нами снова пауза, потому что официант приносит заказ и старательно расставляет вазочки с десертами, чашки и пузатый прозрачный чайник с двойными стенками.
Там, судя по цвету, зеленый чай с цветами жасмина.
И это… ничего, в общем.
Кроме разве что того факта, что я не переношу жасмин.
И говорила об этом явно больше одного раза.
— Все… в порядке? — Андрей обеспокоенно осматривает стол, потому что у меня вряд ли получается спрятать эмоции и легкое разочарование. — Можем заказать что-то другое. Я… прости…
Он выглядит искренне расстроенным.
Он всегда кажется таким искренним, когда не корчит крутого психа с мускулинными замашками.
— Просто пытаюсь похудеть, — говорю первое, что приходит на ум. — А все это явно не на пользу моей фигуре.
— Твоей фигуре может помешать разве что если ты съешь целиком пряничный домик злой ведьмы.
— Ты как всегда мне льстишь.
Андрей подпирает щеку кулаком, долго и пристально смотрит прямо на меня, вынуждая отвести взгляд. Не могу выдержать, когда на меня смотрят вот так — словно я какая-то очень злая женщина, делающая больно всем вокруг, а одному несчастному мальчику, почему-то, достается больше остальных.
— Никогда себе не прощу, что каждый день не говорил тебе, какая ты красивая.
— Прекрати, — пытаюсь его остановить. — Танян все это…
— Она совсем ничего не значит! — порывисто говорит Андрей.
Я вскидываю голову слишком быстро. Немного покалывает в затылке, как будто вместе с притоком крови в голову попали осколки треснувших костей.
Сюр какой-то.
— Андрей, либо ты перестанешь говорить то, что говоришь, либо я встану и уйду — прямо сейчас.
