Женщина быстро соображает и говорит, что в таком случае подойдет попозже.
— Повертись еще, — просит мама.
Я послушно делаю все, что она хочет.
Пытаюсь спрятать слезы, потому что на душе скребут кошки.
Так уж получилось, что в свою семейную жизнь я вступаю с почти разрушенными отношениями со своей родителями, без лучшей подруги и с мужчиной, которого вряд ли когда-нибудь смогу полюбить. А самое ужасное то, что я каждый день и каждый час ненавижу себя за то, что не могу дать Бармаглоту тепло и нежность, которых он заслуживает как никто.
— Тебе правда очень идет, — говорит мама. — Все подчеркивает, выглядит роскошно и не похоже на выпечку с кренделями.
Я хихикаю, вспоминая, как эта шутка родилась на свадьбе одной ее приятельницы.
— Надеюсь, — мама снова поглаживает вышивку, как будто не знает, куда деть руки, — ты будешь счастлива, когда пойдешь в нем под венец.
Мы с Бармаглотищем уже все распланировали. Точнее, распланировала женщина из свадебного агентства, которая занимает оформлением торжества. Сначала у нас формальная роспись — чтобы жених не видел невесту, целая «Миссия невыполнима». Потом — красивая церемония в Царицыно, потом — дорогой ресторан и куча гостей.
Ведущий из какой-то комедийной программы. Бармаглот сказал, что самый адекватный и не даст гостям заскучать.
Пара приглашенных звезд.
Господи, как я все это вообще переживу?
От волнения немного кружится голова и я, схватившись за ладонь матери, потихоньку слезаю со своего постамента.
Немного подташнивает.
И по утрам такая слабость, что хоть вешайся.
Мама помогает мне сесть, достает из сумки бутылочку с минералкой и дает сделать пару глотков. Пробует лоб, обеспокоенно поджимает губы и спрашивает, хорошо ли я ем.
Даже хочется, чтобы мне действительно стало очень-очень плохо, и она, как в детстве, лежала рядом со мной в кровати, гладила по голове и читала книги. Или хотя бы просто снова стала той мамой, которой мне так чертовски сильно не хватает с тех пор, как я начала безбожно рубить все эти бесконечные дрова.
Кажется, хватит, чтобы поджечь костер, величиной до неба.
— Это просто нервы, мам. Но руку не убирай пока, хорошо? — Улыбаюсь, чтобы ее успокоить. — Честное слово, ты не зашипишь, трогая сатану. На тебя мое тлетворное влияние не распространяется. Ты же моя мама.
Она энергично мотает головой, а потом грозит мне пальцем.
У нее дрожат губы.
Пытается отмахнуться, когда тянусь, чтобы обнять ее, но я всегда умела переупрямить.
Прижимаюсь к ней, к груди, как в те времена, когда еще верила в монстров в темноте, и часто прибегала к ней посреди ночи, заплаканная и испуганная.
— Мамочка, прости меня, пожалуйста, — говорю горячим искренним как никогда шепотом. — Я так запуталась, мам. Я очень-очень запуталась…
— Горе ты мое, Алиса. — Она гладит меня по голове и целует в макушку.
— Прости, что я самая ужасная в мире дочь.
— Глупости не говори! — в шутку стучит меня по носу, и я морщусь, и фыркаю, как кошка. — Просто… Ты сама-то хоть понимаешь, что делаешь?
Я боюсь этого вопроса, как огня.
Потому что много раз задавала его сама себе и каждый раз мне не нравился ответ.
Мама мягко, но настойчиво отодвигает меня так, чтобы заглянуть мне в глаза.
— Алиса, солнышко, ты — счастлива?
Я больше не хочу ей врать.
Но и правду сказать не могу, потому что тогда все рухнет.
— Все хорошо, мам, — говорю ту ложь, которую она поймет. — Это просто нервы перед самым важным событием. — Вы с папой ведь приедете? Он не передумает вести меня к жениху?
Нам так и не удалось заманить отца на репетицию этого «прохода».
Но через маму договорились, что он придет и выполнит свой долг. «Раз уж у нас все с этими западными фокусами, а не как у людей».
До Главного события осталось ровно три дня.
Глава восемьдесят пятая: Сумасшедшая
ВАЖНО! Уважаемые читатели, сюжет переходит к событиям пролога.
Я не хочу дублировать главу, поэтому, если вдруг вам нужно освежить в памяти те события, рекомендую вам еще раз перечитать пролог
«Выходи за меня замуж, Волкова. Я не шучу»
Я снова и снова перечитываю эти слова и мысленно проклинаю себя за то, что не могу просто вышвырнуть их из головы. Как и все сообщения от Марта, который до сих пор бережно храню. И все его фото. И весь остальной хлам, даже длинные дурацкие списки книг, которые собиралась читать с ним долгими зимними вечерами.
Просто смотрю на электронные буквы, которые расползаются прямо на глазах.
Еще парочка таких эмоциональных всплесков — и макияж ничего не спасет.
В зеркале у меня вид самой несчастной в мире женщины.
Что я творю, господи? От кого теперь-то бегу?
«Можно я тебя наберу?» — пишет Март.
Мотаю головой так энергично, что ноет шея.
Но он ведь не может этого видеть, поэтому на телефоне уже высвечивается его номер.
Нужно было отправить ему фото в свадебном платье.
Чтобы он понял, как сильно опоздал. Как бесконечно поздно для «нас» и его «люблю».
— Перестань это снова делать, Март! — ору громким шепотом, глядя на телефон, как на врата в мой персональный Ад. — Перестань мешать мне учиться жить без тебя, слышишь?!
Экран гаснет, но я все равно не успеваю выдохнуть, потому что загорается снова.
Это же Март. Он умеет быть настойчивым как никто.
Кого я обманываю? Если бы я не хотела говорить с ним, я бы просто выключила телефон. Если бы я не хотела, чтобы он позвонил, не ждала чего-то вот такого, я бы выключила телефон еще утром. Или заблокировала его номер.
Я могла сделать миллион вещей, чтобы в день моей свадьбы прошлое не вломилось на порог.
