Оргазм разрывает мое сознание.
Полностью.
Мне даже кажется, что тысячи нервных окончаний плавятся, не выдержав напряжения.
Сильные спазмы внизу живота скручивают в тугой узел.
Я едва стою на ногах, вдруг неожиданно и без предупреждения теряя свою точку опоры — руки Бармаглота.
Поднимаю на него затуманенный взгляд.
Где же мой поцелуй? Что-то… милое и теплое для его Заи?
Он спокойно одевается, застёгивает молнию, затягивает ремень.
Только рукава рубашки так и оставляет закатанными.
Чтобы не грохнуться на слабеющих ногах, хватаюсь пальцами за столешницу.
Что происходит? Он собирается просто так уйти?
— Зай, это называется «тебя поимели», — как будто слыша мои суетливые испуганные мысли, объясняет Бармаглот. Даже не утруждается тем, чтобы повернуть голову.
Я так растеряна и до сих пор ужасно слаба, что не знаю, что и сказать.
Это месть?
— Нет, Зай, это просто секс без обязательств — как ты хотела.
Я зажмуриваюсь и стою так, сжав колени, пока дверной колокольчик не прощается с гостем жалобным перезвоном.
Первое желание в ответ — пойти за ним и как следует врезать по этому выбритому затылку чем-нибудь тяжелым. Не важно чем, главное, чтобы прилетело от всей души, чтобы не думал, будто имеет право так себя вести. Как будто я вдруг перестала быть женщиной, а превратилась в одну из тех его бесконечных «давалок», которых он меняет чаще чем девушки прокладки в критические дни.
Чувствую себя мерзко.
Использованной.
Как та самая одноразовая бумажная салфетка, о которых любила говорить Мила и почему-то считала, что я — одна из них, и нет во мне ничего особенного.
Рядом на стуле лежит моя сумка. Хорошо, что можно достать, протянув руку. Там пара влажных салфеток в почти пустой упаковке. Дрожащими руками привожу себя в порядок, надеваю штаны, стараясь игнорировать мелодию звонящего телефона.
Перевожу дыхание, уговорив себя не думать о случившемся хотя бы пару минут, иначе просто рассыплюсь как башня из Дженги. Нужно быть как те сумасшедшие ирландцы из «Банды Нью-Йорка», который распевали песни и улыбались, даже стоя на виселице с петлей на шее.
Все хорошо, Алиса.
Как говорил один человек — херня случается.
Я подрезаю кончики ирисов, смачиваю их водой и заворачиваю во влажное полотенце — так по крайней мере цветы доживут, пока я привезу их домой. Они ведь не виноваты, что двое людей — глупая малолетка и здоровый злой мужик — не очень хорошо поладили в их почти первую встречу после ББ[1]
Еще пару минут беру, чтобы прийти в себя, вспомнить, что в жизни есть куча вещей куда более неприятных, чем вот этот «акт возмездия». Где-то кто-то теряет больше, чем бывшего, который стал любимым только после расставания.
Мне кажется, в моей голове не навел бы порядок даже самый навороченный робот-пылесос будущего.
Прежде чем выйти, на автомате проверяю сигнализацию, замки, окна.
В голове зудит противная мысль о том, что теперь нам с Бармаглотом больше и встречаться незачем. Понятия не имею, что скажу ему, когда мы с следующий раз столкнемся глаза в глаза. Вряд ли о любви. Даже если все это я абсолютно заслужила.
О том, что над этим вопросом нужно будет подумать не когда-то в будущем, а прямо сейчас, понимаю, когда натыкаюсь на припаркованный возле кондитерской «гелик».
И стоящего возле него Бармаглота.
[1] ББ — Большой Бадабум (цитата Лилу из фильма «Пятый Элемент»)
Глава девяносто девятая: Сумасшедшая
Курит, глубоко затягиваясь от сигареты, и встречает мое появление густой сизой струйкой дыма.
Я что есть силы сжимаю в кулаке ремень переброшенной через плечо сумки и снова, как в проклятом державу, закрываюсь букетом цветов.
Что он тут делает? Мало было поиздеваться?
— В машину садись, — говорит, когда мы играем в молчаливые гляделки уже неприлично долго.
— Что? — искренне не понимаю я.
— Повезу тебя ужинать, Зай. Заодно обсудим условия, на которых будем трахаться.
Я мотаю головой, чтобы убедиться, что все происходит на самом деле, а не является плодом моего воображения. А то вдруг я все-таки где-то дала слабину, грохнулась, шибанулась башкой об угол и валяюсь на полу в радужных грезах своих фантазий.
— Ты же хотела свободных отношений?
— Не после того, как… — Я настолько обескуражена, что не могу подобрать не то, что правильные слова — вообще никакие не могу! — Мне кажется, тебе стоит поехать к своему Солнцу.
— А мне кажется, что тебя никакое солнце не должно интересовать вообще, если ты хочешь быть со мной.
«Быть с тобой?!»
Я не могу удержаться от глупой улыбки.
Всего секунду, потому что одного взгляда на лицо Бармаглота достаточно, чтобы понять — он, конечно, имеет ввиду что-то свое, а не мои розовые мечты о примирении и новом красивом начале. Да и не тот он человек, чтобы вот так резко переобуваться на ходу: сначала приходит, унижает потребительским сексом, а потом — мир-дружба-жвачка и ванильные облака на двоих.
— Марк Игоревич, я буду благодарна, если вы объяснитесь. — Пытаюсь держать лицо, хоть после того, что он видел на нем, когда выплюнул в лицо свое «я тебя поимел», это как-то даже смешно. Но что еще мне делать? — Надеюсь, это не займет много вашего бесценного времени и не нарушит планы на вечер.
Он еще раз глубоко затягивается, немного перекатывает дым во рту и выпускает его, щелчком отправляя сигарету в стоящую рядом урну.
Нет, только ради бога, не скрещивай руки.
Я этого не выдержу.
Это слишком… грязный секс для моего голодной до тебя души.
Но именно так Бармаглот и делает, и мои попытки держать лицо с треском разбиваются об эти здоровенные бицепсы, перевитые венами и татуировками.
Если с возрастом мужик, как хороший алкоголь, становится лучше, то это даже не элитный коньяк — это чистый адреналин с афродизиаком.
Надеть бы ему мешок на голову и перетащить к себе темными путаными дворами и спрятать ото всех. Держать на блинчиках и мясе по-мексикански, как он любит, пока мозги на место не встанут.
Жаль, что я с ним никогда не справлюсь.
— Хорошо, Зай, раз ты опять на «вы», поговорим без купюр — как циничный олигарх и умная девочка. Как ты понимаешь, после некоторых событий, женилка у меня уже отсохла. И любилка тоже. Но, — он взглядом дает понять, что оценивает мой вид и ему все очень даже нравится, — трахаться нам классно. Или скажешь нет?
