И ванна. Просто невероятная.
Я выхожу в гостиную, прыгаю от радости — и Костя откровенно смеется над моей реакцией.
— Ты видел эту ванну? — хватаю его за руку и тяну за собой. — Я буду в ней лежать каждый день, пока не стану сморщенной, как сушеный инжир!
— Ну-ну, — хмыкает он, потом наклоняется, чтобы чмокнуть меня в кончик носа. — Иди спать, сова, на тебя смотреть больно.
Я снова тычу его в бок и, когда остаюсь одна, закрываю жалюзи — вид от меня никуда не денется — раздеваюсь и ныряю под одеяло, накрывшись им почти до самого носа, и закрываю глаза, обещая себе провести эти четыре дня так, чтобы телефон трещал по швам от количества фотографий и видео, а душа — от приятных впечатлений.
Меня будит сигнал телефона.
Я даже не сразу понимаю, который час, потому что в номере полумрак. Подслеповато таращусь на часы на телефоне — час ночи. Мы приехали в три. Я, конечно, молодец спать, но охотно потискаю подушку еще немного, как раз часов до восьми.
Моргаю, чтобы убедиться, что мне это не приснилось.
Это — это сообщение от Бармаглота.
Даже странно, почему я не удалила его номер после нашего последнего недоразговора.
Сажусь, разгоняю сонливость, пытаясь угадать, что меня ждет — ураган Катрин или ящик Пандоры.
Но прочесть все-таки нужно, я пообещала себе больше не быть страусом — ни вообще, ни, тем более, с ним.
«Я знаю, что ты тоже прилетела»
И?
Я перевариваю буквы, как черствую булочку.
Но пока думаю, что ответить, он присылает еще одно текстовое: «Надо обсудить всю эту хуйню, ты так не считаешь?»
Зеваю.
Проглатываю желание ответить сразу.
Выключаю звук в телефоне.
Сую его под подушку, поворачиваюсь на бок и снова проваливаюсь в сон.
В жопу вас, Марк Игоревич.
Глава сто пятая: Сумасшедшая
Я просыпаюсь около девяти от настойчивого стука в дверь.
Барахтаюсь на мягком матрасе и кубарем валюсь вниз.
Так что к двери скачу практически на одной ноге, потирая ушибленное бедро.
— Ты на пожарника сдаешь? — спрашивает Костя, толкая вперед тележку для завтраков, на которой уже накрыто так, словно я — английская королева. Есть даже миниатюрная ваза с розочкой. — Вообще-то, все уже позавтракали и пошли ломать лыжи!
Он окидывает меня заинтересованным взглядом, задерживается на том месте, где у меня явно намечается красный контур будущего синяка, и, прежде чем успеваю что-то сказать — подхватывает на руки и заботливо относит обратно в постель.
Я немного напрягаюсь, потому что хоть он и одет с ног до головы, на мне только пижама с короткими шортами, и когда Костя бережно кладет меня на скомканное одеяло, я на всякий аккуратно отползаю к спинке кровати.
Он внимательно смотрит на все это, качает головой, не скрывая насмешки, и сам подкладывает мне подушку, чтобы сидела как королевишна на мягком троне.
— Завтракай, — протягивает тарелку с тостами, овсяной кашей и парой кусочков сыра. — И пойдем кататься.
Я набрасываюсь на кашу, как говорила моя бабуля, словно из голодного края, и в ответ на немного удивленное лицо Кости с набитым ртом говорю, что вообще-то люблю овсянку, особенно на молоке, особенно когда она не переварена. В общем, кухонному персоналу отеля можно давать пять звезд Мишлен только за одну овсянку. А это я еще до тостов не добралась, которые прожарены до хрустящей румяной корочки.
— А… мы будем кататься сами? — спрашиваю, как бы невзначай, вдруг вспомнив то сообщение ночью.
— Вообще, — Костя немного придвигается ко мне, но руки держит на том расстоянии, которое даже чопорные английские леди из романов Джейн Остин не сочли бы осудительным, — я рассчитывал провести эти четыре дня с тобой. Но, наверное, пару встреч ради приличия придется сделать. Ты… вроде не была против?
Я вообще общительный и компанейский человек (была такой год назад и самое время возвращаться в форму) и действительно была не против потусить с его друзьями. Даже с Мариной. Но все это было до того, как стало понятно, что во всей этой разношерстной компании все-таки не обойдется без моего бывшего.
Отставляю тарелку на прикроватную тумбу, мысленно делаю глубокий вдох и, собравшись с силам, говорю:
— Костя, наверное, нужно было сразу это сказать, но…
— Марк Миллер — твой бывший? — подсказывает он и при этом выглядит таким довольным, будто ребенок, незаметно стащивший конфету из запечатанной коробки.
Чего?
Хорошо, что я успела прожевать, а то бы вряд ли смогла проглотить хоть пылинку после такого признания.
Откуда он узнал?
Бармаглот сказал? Что-то очень сомневаюсь, что между ними настолько теплые отношения.
Догадался сам? На том вечере мы с Бармаглотом даже словом не обмолвились. С таким же успехом моим бывшим можно было бы назвать любого случайного прохожего.
Значит, остается…
— Марина сказала, — немного опережая меня, говорит Костя.
— А она?.. — оставляю паузу в немом вопросе.
— От него.
— И давно ты знаешь? — Это принципиальный вопрос. Возможно, все вскрылось как раз когда мы паковали вещи перед поездкой.
— Помнишь, мы пошли пить кофе и фотографировать тебя под елкой? Утром Марина позвонила и все рассказала. Типа, чтобы я понимал, кто ты.
Так и подмывает съязвить и уточнить, что же я такое по мнению новой бабы Бармаглота, но, если переждать первый приступ негодования, понимаю, что мне вся эта игра в разоблачение вообще не интересна.
— Ты все знал и все равно не отказался ехать со мной сюда. — Это уже не вопрос, а констатация факта.
— А должен был? — Костя придвигается еще ближе и на этот раз все-таки нарушает наше «платоническое» общение легким прикосновением подушечек пальцев к моей щеке. — Слушай, Алиса, в жизни бывает такое, что иногда нужно просто оставить и забыть. Мы с Маринкой, конечно, родная кровь, но не до такой степени, чтобы устраивать обязательные семейные вечера каждую субботу. Так что, в общем, не вижу проблемы. И тем более не собираюсь отказываться от женщины только потому, что у нее до меня было прошлое.
Как там говорится? «Я искала глину, а нашла золото?»
— Извини, что сразу тебе не сказала. — Я делаю первый шаг навстречу, отвечая на его касание попыткой потереться в ответ щекой.
Вселенная не переворачивается с ног на голову.
Мир не покрывается трещинами.
Геенна огненная не затаскивает меня в специально подогретый котел.
