Но стоит взглянуть на нее — и зубы сводит от противной оскомины.
Нет, не потому что снова накатывает прошлое.
Потому что она чертовски отлично выглядит. Может, и набрала пару кило, перестала маниакально закачивать под кожу «уколы красоты», и у нее проявились маленькие морщинки, но все это вообще ни хуя не значит в сравнении с тем, как она улыбается.
Тут впору вешать инсталляцию: «Когда женщина светится от счастья — это выглядит вот так».
Я ее такой помню только в молодости.
Когда у нас еще был счастливый брак, и когда мы жили в маленькой «двушке», строя планы на сытое будущее.
— Да не смотри ты на меня как на привидение, — тихонько смеется Мила. Не пытается поправить волосы, не строит глазки. Если она до сих пор и таит на меня обиду, то за этот почти год расставания стала прекрасной актрисой, чтобы настолько умело это скрывать. — Ты тут… с новой судьбой?
Ее кивок в сторону ресторана.
Отрицательно мотаю головой, затягиваюсь, выпускаю дым, и Мила, разгоняя его рукой, делает пару шагов назад.
Что-то есть в этом движении, что заставляет пристальнее окинуть взглядом ее фигуру.
Она всегда следила за собой, поддерживала стройность и страшно бесилась, даже когда пара лишних кило были всего лишь физиологическим процессом во время женских дней.
Под тонким меховым пиджаком уже хорошо угадывается небольшая округлость.
— Сколько уже? — Показываю взглядом на причину вопроса.
Мила, смущаясь, мимолетно проводить рукой по животу.
— Четыре месяца. Но меня так разносит, что я не знаю, какие вопросы ненавижу сильнее: что срок больше или жду ли я двойню.
— Не придумывай, ты отлично выглядишь.
— Это потому что ты не видишь меня по утрам, зеленую и опухшую, как царевна-лягушка в свои не самые лучшие дни.
Мила, которая шутит просто так — это что-то, что я забыл и оставил в молодости точно так же, как и дешевый кофе и автомобили от отечественного автопрома.
— Это потому что у тебя нормальный мужик, — не собираюсь юлить я.
— Ну, и это тоже, — тоже не отказывается она. — Как ты? Раз сто хотела тебе позвонить, но все как-то… Сам понимаешь.
— Понимаю, Мил. Честное слово. Я в порядке.
— Слышала, поднялся на пару строчек выше, — намекает на всем известный список ТОПового финансового журнала.
— Всего-то на две, и только потому, что у конкурентов дела идут неважно.
— Боже, Миллер, когда ты вдруг стал скромником! — Снова легонько касается моего локтя. — Ты же трудоголик, так что все закономерно. Через пару лет придется заказывать билеты за месяц вперед, чтобы обмолвиться с тобой парой слов.
— Как только эта хуйня случится, обещаю выписать безвременный абонемент тебе первой.
— Кончай ругаться — тебе это не идет.
— Дурная привычка — куда уж в мои годы от них избавляться. Пытаюсь превратить ее в достоинство, но пока хреново получается. Ну, и кто он?
Краем уха слышал, что ее новый муж работает в сфере финансов, но справки не наводил.
Мила увлеченно рассказывает, что он работает финансовым аналитиком в крупной банковской структуре, что, конечно, его имя никогда не попадет в тот самый список, но у них есть все и даже детская, которую она как раз обустраивает. Что они ездят отдыхать в теплые страны просто так, без повода. Что у нее два мопса, которые достались им от его нерадивой сестры, и хоть эти собаки жутко храпят и портят воздух, она без них жить не может. Достает телефон, листает и показывает фотки, а еще все время смеется.
А меня от ее смеха выкручивает и выворачивает, как железный хлам под прессом.
Это все — совсем не напускное.
Не как в те дни, когда мы сходились после очередной ссоры — и она пыталась доказать, что поработала над собой, стала позитивной смотрящей на мир идеальной женой.
Она тогда ни хрена не была такой счастливой, как сейчас.
И все это — вот прямо у меня под носом — это как живое свидетельство тому, что мой Заяц была права.
Когда-то давно я взял счастливую молодую женщину, а потом забил на нее хуй, потому что приелось, опостылело и появились доступные «давалки». И покатилось, понеслось.
Жизнь, кажется, еще никогда не выписывала мне таких жесткий пиздюлей.
— Извини, я тебя совсем заболтала, — вдруг спохватывается Мила и украдкой бросает взгляд на наручные часы.
— Все нормально, я просто проветриваю башку.
Мне хочется продолжить разговор, но правда в том, что мне и рассказать-то особо не о чем. Все в моей жизни движется по тем же рельсам, работает по тем же схемам. Ничего нового и интересного я ей не расскажу. Снова говорить, что у меня работа, работа и работа? Что есть новая удачная сделка, которая выжала из меня все соки, но добавила красивую сумму? Все это Мила и так знает. И всем этим она сыта по горло.
— Надеюсь, у тебя все хорошо, — понимающе кивает Мила. Знает причину моего молчания. — Береги себя, Марк.
На прощанье она еще раз поглаживает меня по локтю и скрывается за дверью ресторана.
Это правда был хороший урок.
Увидеть себя со стороны.
Хорошо, что по крайней мере на сегодня я ничего и никому не должен: никто не ждет с ужином, некому покупать цветы. Свободен, как ветер — живи не хочу. Можно вернуться домой, завалиться на диван и провести выходные в виртуальном мире, выпуская кишки фэнтезийным монстрам.
Но домой все равно не еду.
Сворачиваю в противоположную сторону.
Сколько времени прошло, а я все равно раз в неделю езжу этой дорогой, в одно и то же место. Раньше даже обещал себе завязать, а потом стало как-то вообще по хуй.
Я притормаживаю в квартале от того места, куда собираюсь пойти.
Выхожу, закуриваю и медленно, стараясь держаться почти впритык к домам, иду вперед, к повороту. За которым — «Пряник».
Теперь это место и не узнать.
От разваленного старинного здания, нуждающегося в ремонте, не осталось и намека. А вся прилегающая территория красиво обустроена и даже огорожена симпатичным забором. Есть несколько столиков и стульев с красивой ковкой и полосатыми подушками, маленькие горшки с аптекарской зеленью вместо стандартных ваз с цветами. Мой Заяц очень хотела, чтобы все было уютно, по-домашнему, но со вкусом. «Чтобы прошли — и не могли не зайти», — вспоминаю ее слова так отчетливо, словно прямо сейчас шепчет мне на ухо.
