Выходим на улицу, и Заяц довольно расставляет руки накрапывающему теплому дождю.
— Заболеть не боишься? — ворчу я, почему-то именно в эту минуту остро, как никогда, чувствуя нашу разницу в возрасте. У нее веселье в голове, а у меня — ее сопливый нос.
— Неа, — улыбается она, даже не замечая, что проходящая мимо парни буквально прилипают к ней взглядами. — Июнь, Бармаглотище, кто боится летнего дождя — тот вы.
Я и правда стою под навесом, но не потому, что мне не посрать, сколько потоков воды в итоге прольётся мне на голову. Просто чтобы посмотреть, как изображает из себя Капитошку.
Ни хрена не верится, что все это происходит прямо сейчас, а не в моей перегруженной от работы и дурных мыслей башке.
Я ведь почти смирился с тем, что все, конец.
Что она уже ушла слишком далеко — хрен догонишь.
Достаю сигарету и закуриваю, вышагивая к ней, чтобы все-таки встать рядом.
Пахнет — сдуреть.
Или это у меня самец врубился и гон в полную силу?
— Бросайте курить, Бармаглотище, а то я начну — и вам будет стыдно, что научили ребенка плохому.
Она твердой рукой решительно отбирает у меня сигарету, затягивается сама — и мне приходиться отобрать у нее эту дрянь. Никакого влияния вообще — творит, что хочет, а ты, Миллер, смотри, крути пальцем у виска, охреневай, как тебя вообще сюда занесло. И радуйся.
— Между прочим, Бармаглот, вы первый раз по-человечески сводили меня на свидание, — заявляет, глядя мне в глаза. — Вы не женат, я — свободна. Чувствуете этот приятный флер нормальности?
Я нарочно прислоняюсь носом к ее макушке, затягиваюсь запахом волос.
Она их чем-то таким моет — как будто, вообще для детей, если память мне не изменяет на ту бутылку с утками, но от нее не пахнет пухлыми младенцами. От нее одуренный аромат желанной женщины.
— Вкусно пахнешь, нормальность, — ухмыляюсь. — Может, кофе выпьем?
Уже почти девять вечера, но время совсем не сонное, кроме того, впереди выходные, и если уж Алиса решила «спатки» одна, то хоть кофе выпить-то точно можем?
Я не вижу ни одной причины для ее отказа, поэтому немного охреневаю, когда отрицательно качает головой.
— Я договорилась с Юлианой и девочками поехать в СПА-отель, завтра в пять утра подъем, если не высплюсь — все веселье коту под хвост. Может, заберешь меня после работы в… понедельник?
— В понедельник к немцам вылетаю, — говорю очень нехотя, потому что собирался оттянуть эту новость на позже.
— Надолго? — как будто расстраивается Заяц.
— Конференция и выставка, на неделю — в лучшем случае.
Она кивает, и мы молча усаживаемся в машину.
Подвожу ее до дома. Кстати, первый раз, потому что не знал, где живет.
Оказывается, у нее квартира в новостройке на защищенной охраняемой территории.
— Да ты стала олигархом, Зая, — посмеиваюсь я, чтобы как-то разрядить неприятный момент прощания.
Она откидывает голову на спинку кресла, поворачивается ко мне и говорит совсем не о том:
— Бармаглотище, попробуйте только мне не писать и не звонить.
— Будешь злым Зайцем?
— Ага, морковку вам отгрызу под самый корень, — клацает зубами и быстро, пока ничего не успел ответить, выходит.
Захлопывает дверцу.
Но все же, прежде чем уйти, заглядывает в открытое окно.
— Придется вам обновить галерею моих любимых порно-видео с вами в главной роли.
— Ты все же мелкая извращенка, — подмигиваю ей, выразительно поправляя ширинку на джинсах.
Она показывает мне язык — и убегает.
Глава сто четырнадцатая: Бармаглот
Работа всегда приносила мне удовольствие.
Сколько себя помню — любил не просто работать, а именно впахивать, хоть сутками, хоть на энергетиках, хоть в ущерб всему, лишь бы достигнуть результата. Возможно, поэтому в какой-то момент не заметил, как ради этого «быстрее, выше, сильнее» пустил под нож семью.
Начались скандалы с Милой: она требовала внимания, я взамен давал деньги.
В какой момент все это превратилось в бартер: «На тебе все, только не имей мне мозги».
В любом случае, эту ошибку повторять я не собираюсь, поэтому с самого приземления в Берлине сразу пишу Зайцу сообщение «Прилетел, все ок, даже почти не трясло» и стараюсь сделать ей пару селфи, хоть рожа у меня слегка помятая.
Меня уже ждет корпоративный автомобиль, вылет задержали, так что на все про все — заехать в гостиницу, принять душ, привести себя в порядок и переодеться — час с небольшим. Хорошо, что водитель расторопный и как-то ухитряется выруливать даже там, где бы мы стопроцентно застряли в пробке.
Пока сушу волосы, приходит входящее от зайца: куча гневных смайликов и требование прислать фото доказательство того, что я жив-здоров, и на мне нет ничего и близко пахнущего, как гипс.
Хмм…
Она со своего курорта прислала мне ровно две фотографии: на одной завернутая в неприлично пушистое банное полотенце, на другой — вся измазанная в серой грязи. Я даже не сразу понял, что под слоем этого чего-то явно лечебного и полезного есть купальник, и поинтересовался, не тот ли чувак приложил к этому руку, что и связал ее веревками. Заранее пообещал открутить ему голову.
В общем, поддаюсь импульсу, сбрасываю полотенце, делаю фото в зеркале — задницей к ней, в пол оборота. Член не видно. Ну, почти, если только засранка не захочет рассмотреть детали.
Ловлю себя на мысли, что только ей и слал голые фото. Мне как-то раньше тупо в голову не приходило.
Отправляю.
Прокручиваю в воображении ее возможную реакцию.
В это время она уже в кондитерской, явно занята своими делами, уже даже в передник нарядилась, так что можно и не рассчитывать на «сладкое».
Но, черт…
Заяц прислала селфи.
В зеркале, явно в магазинчике.
Уже в форменном платье, но с расстегнутыми на груди пуговицами. То есть — гораздо ниже груди. В общем — расстегнутыми до пояса.
На ней абсолютно прозрачный бюстгальтер под цвет кожи, с легким намеком на кружево по верхнему краю.
Грудь стоит и даже на фото хорошо видна россыпь мурашек.
Соски тоже стоят, и ткань на них натянута просто как чертов флаг на мачте в сильный ветер.
Непроизвольно сжимаю зубы.
«Зай, у меня теперь вообще не рабочее настроение» — пишу ей, лихорадочно соображая, что делать со стояком.
«Такой и была задумка, Бармаглот Игоревич», — тут же отвечает она.
