Да и вряд ли в офисе во время «запарки» ставят послушать Эйнауди или Юриму[1].
— Андрей не может сейчас подойти, что ему передать?
Я заканчиваю разговор — и по моему взгляду Танян понимает, что меня нужно спасать по серьезному.
Потому что я не люблю, когда мне врут.
Потому что я так хотела верить, что…
Даже не очень понимаю, во что же мне хотелось верить и почему мне сейчас так хреново, хотя это не старый парень, который после долгих теплых отношений внезапно был застукан с любовницей в постели. У нас же, если совсем по-честному, нет за плечами никаких отношений, чтобы быть обязанными друг другу.
И я знала, что с Диной у него еще ничего не кончено.
Но хотела верить, что он собирается расстаться с ней, просто не хочет делать это по телефону.
— А я считаю, что ей надо прореветься, — слышу краем уха Юлю.
— Ты когда-то видела, чтобы она из-за мужика ревела? — гнусавит наша вечно простуженная Карамболь.
А Танян протягивает очередной коктейль.
Мы в баре.
Я столько выпила, что голова кружится и нужно постараться, чтобы стрелки на больших настенных часах перестали прыгать. Судя по всему, меня спасают уже часа три. А мне все равно паршиво.
Тянусь за телефоном, но в сумке его нет.
— Танян, мне позвонить, — делаю жест рукой, чтобы подруга вернула телефон.
У нас такое негласное правило — если мы пьем, то телефоны отдаем подругам, чтобы не творить хрень и не названивать бывшим.
— Зачем? Кому?
— Моему второму мужику.
Все трое удивленно поднимают брови, потому что ни о каком «втором мужике» я раньше и не заикалась.
Наверное, только поэтому Танян без боя отдает мне телефон.
Я нахожу номер Бармаглота.
Разблокирую его и набираю.
В одиннадцать ночи.
Я точно уже перебрала, потому что никогда ничего такого не творила.
— Ты где, Заяц? — без приветствия спрашивает он.
Всегда сразу к делу.
Наверное, если бы я предложила голые селфи ему, он бы сказал «Жду», даже если бы в этот момент крестил чьего-то ребенка.
— Я напилась, Бармаглот, — бормочу в трубку, уже не помня, зачем вообще собиралась ему звонить. Зачем Танян дала мне телефон? — Вообще в хлам.
— Зай, еще раз — ты где? — Слышу характерное бряцанье ключей.
— Я с подругами.
Спрашиваю у них название бара — и Бармаглот в трубку говорит:
— Все, услышал. Сиди там и не бухай больше. Уже еду.
— С ремнем? Будете ругаться и рычать? — Пытаюсь снова его зацепить, но получается пьяно и не смешно.
— Не исключено, — отвечает он. На заднем фоне пикает автомобильная сигнализация. — Если я приеду, и тебя там не будет — вырою тебя из-под земли. Поняла, Зай?
Смеюсь и, плохо прикрыв динамик рукой, говорю подругам, что этот мужик злой и безбашенный.
Карамболь тянет, что наконец-то я нашла кого-то нормального.
Танян требует назвать имя и какого вообще хрена я молчала, что у меня есть запасной вариант.
Юля делает неприличный жест рукой и языком.
— Зай, я жду ответ, — злится Марк.
— Принцесса будет сидеть в башне, Бармаглот, — говорю я и отключаюсь.
Мысленно хвалю себя за то, что даже в «очень веселом настроении» мне хватает ума не называть Марка по имени. Танян бы точно поняла, кто вдруг стал моим «вторым», и тогда мне бы точно не удалось отделаться от ее неприятных вопросов.
Хотя, Бармаглот же приедет сюда?
Они все его увидят.
Бесполезно пытаться вспомнить, видели ли мои подруги Марка. Мозг отказывается заниматься анализом — для меня это сейчас слишком тяжело. Ну, увидят и что? Могу я хотя бы на закате молодости творить непонятную и нелогичную хрень?
— Мужик, который забирает тебя бухую из кафе в двенадцать ночи — идеален, — гундосит Карамболь, и у нее вид Прометея, который принес людишкам истину и за это прямо отсюда пойдет висеть на скале.
Мне все равно, кто идеален, а кто — нет.
Я хочу, чтобы в моей жизни был хотя бы один мужик, который не будет врать. И который ради меня — даже пьяной, глупой занозы — сорвется на край света. Даже если я потом получу по голове. Ну, фигурально, конечно.
Но внутри неприятно давит, стоит вспомнить, что в это время Март со своей идеальной, — блин! — Диной лежит в одной постели, и может быть она делает ему минет, оттопырив свою идеальную задницу.
— Хочу еще коктейль, — говорю уже порядком заплетающимся языком и зову официанта.
Пусть в голове шумит, а обо всем этом я подумаю завтра.
Когда Бармаглот заходит в бар, я это чувствую буквально задницей.
Вернее — затылком, но колючий холодок сползает по позвоночнику прямо в копчик, и я ерзаю на стуле, чтобы избавиться от неприятного зуда. У этого мужика есть удивительная способность заявлять о своем присутствии одним только взглядом. Заходит, смотрит по сторонам — и всем надо сидеть смирно, потому что он, типа, альфа и играет мускулами. Справедливости ради — он и правда альфа, только если вы любите мужиков, которые будут считать, что имеют полное право руководить вашей жизнью даже тогда, когда вы об этом не просите.
— Алиска, ты дура?! — громко и совсем не шифруясь шипит Танян.
Она помнит Марка. Не очень помню, когда, но пару раз они пересекались, когда я брала Танян на дачу.
— Вот это ого-го! — Юля облизывается, как будто этот подарок судьбы собирается упасть ей в руки. — Такой когда трахать будет — хоть бы не треснуть пополам.
— Что ты несешь? — машу на нее и неудачно теряю равновесие, заваливаясь на бок.
Чувствую, что в последний момент меня под подмышки хватают сильные руки и буквально как куклу ставят на ноги.
За широкой «лодочкой» воротника хорошо видны крепкие ключи и черные линии татуировок. Я помню, что правая переходит в страшный череп с клыками и провалами в глазницах, в которых сидят вороны.
