— Я надеюсь, это все съедобное?
Алиса удивленно морщит лоб.
— Все, понял.
Пока она перекладывает мясную запеканку на поднос, накрываю на стол.
Как бы невзначай пару раз задеваю Зайца локтем.
Она шипит, что с такими габаритами я совершаю преступление, если не ношу табличку: «Осторожно — убьет!»
Но в ответ тоже «как бы случайно» задевает меня то грудью, то жопой.
А ведь у меня подходящий по высоте стол, кстати говоря.
— У вас для меня неподходящий по размеру член, — фыркает Заяц, и я понимаю, что случайно подумал вслух.
— Ты меня голым не видела, не пизди, — ржу.
Эта мелкая дрянь ставит запеканку на стол, медленно и бесстыже проводит взглядом по моей груди, животу и ниже.
Бля.
Сую руки в карманы домашних штанов, выразительно пару раз «перекатываюсь» с пятки на носки.
— Я думаю, что вот вообще не ошиблась, Бармаглот, — поднимает взгляд.
— Ты мой дерзкий Заяц, — ухмыляюсь в ответ. — У тебя щеки покраснели.
— А у вас — встал, — скалится она. — И я думаю, что мои красные щечки доставляют мне гораздо меньше неудобств, чем ваша нереализованная эрекция.
Вообще берегов не видит, но иногда это даже интересно.
То, что Заяц умеет готовить, я знаю (попытка ее задеть — не в счет). Она всегда крутилась около матери, когда мы приезжали к Вовке загород: помогала, что-то резала, что-то таскала в духовку. Последние два года вообще практически сама все и делала. До сих пор вспоминаю ее зареванные щеки, когда пыталась приготовить какую-то закуску из интернета, и у нее ничего не вышло. Реально отпаивал коньяком, чтобы успокоилась и вытерла сопли. Но уже на следующий день Заяц снова собралась с силами, засучила рукава — и выдала какую-то нереально вкусную хрень из лука, кучи сортов сыра, орехов, сливочного масла и еще хрен знает чего.
Вот тогда я понял, что этот паровоз никогда на половине пути не притормозит.
Только если сама раздумает.
А раздумывала она на моей памяти всего пару раз, да и то когда не то, чтобы очень хотелось.
Так что, несмотря на все наши ужимки и попытки кусать друг друга, какая-то часть меня четко осознает, что уложить это сокровище на лопатки будет очень непросто. И что тот секс в клубе для нее на самом деле мало что значит.
Просто был импульс, у нас обоих.
Просто мы ему поддались.
Просто она кончила, а я, как придурок, еще минут пять торчал в бабском туалете, пока пройдет стояк, иначе мои приятели, с которыми мы просто отдыхали (вообще без баб), меня бы не очень поняли.
Но я рад, что Заяц осталась на выходные.
Хер его знает, что мы будем делать, но скучно нам точно не будет.
— Между прочим, могли бы и похвалить, — ворчит Заяц, когда я тянусь за очередной гренкой с тарелки и внезапно осознаю, что сожрал их все почти в одно лицо. — Не думаю, что у вас тут часто такие кулинарные изыски.
— Ну, еду из ресторана никто не отменял, уж прости.
— Гад вы, Марк Игоревич. Завтра даже не зайду на кухню, так и знайте.
Откладываю вилку, достаю телефон.
— Хорошо, Зай, тогда утром готовлю я, в обед что-то закажем, а ужинать поедем в ресторан. Куда хочешь? Выбирай любой.
Мне всегда казалось, что такие вещи должны радовать женщин, тем более капризных папиных дочек, но Алиса внезапно грустнеет. Пожимает плечами, отодвигает тарелку, к еде в которой почти не прикоснулась, и говорит, что ей все равно, и вообще — можно посидеть дома и посмотреть телек.
Что опять не так сказал?
Я отодвигаю ее плечом от посудомоечной машины.
— Сам уберу, Бетти[1], иди на звонки ответь.
— Не хочу. Родителям написала, а все остальные пусть лесом идут.
Я заметил, что она как будто боится брать телефон в руки, хоть обычно не выпускает его из рук.
— Бармаглот, хочешь, я тебе вслух почитаю?
Я даже не удивляюсь уже.
Это же мой Заяц.
[1] Ироничное «имя» для образа американской домохозяйки 50-ых годов.
Глава двадцать седьмая: Бармаглот
Суббота, одиннадцать ночи.
Алиса изучает мои книжные полки с видом человека, который ищет сокровища в гробнице египетских фараонов. Я стою у нее за спиной и радуюсь, что в моих домашних штанах есть карманы, и я держу там руки, потому что ее немного выступающая жопа, на которой футболка собралась «гармошкой», кажется самых подходящим на свете местом для того, что взять эту красоту в ладони, сжать и…
— Ага, нашла! — довольно заявляет Заяц, снимая с полки «Путь разрушения»[1].
— Любишь злодеев? — Вопрос риторический. Девчонка, которая слушает крикливых скандинавских рокеров, вряд ли бы стала читать классическое фэнтези.
Хотя, вроде, его она перечитала еще в младшей школе.
— Люблю, люблю, — продолжает ворчать Алиса, обходит меня, нарочно в который раз задевая плечом, и усаживается на диван, поджимая под себя ноги.
Открывает первую страницу и театрально — само собой! — прочищает горло кашлем.
Потом выразительно поднимает бровь.
На диване достаточно места. И есть еще пара кресел, и вообще я могу лечь или сесть хоть на пол — вообще никаких проблем.
Но раз уж мы тут типа_вдвоем, то грех не воспользоваться ситуацией.
— Марк Игоревич, наглеете, — кричит Заяц, впервые в жизни глядя на меня сверху вниз.
Потому что укладываю голову в уютный сгиб между ее коленями и животом.
Обеими руками обнимаю ее за талию, нарочно пару раз сжимаю, как будто подушку.
Вытягиваюсь во всю длину.
— Бухти мне давай, — подначиваю ее.
Алиса обреченно вздыхает.
И начинает читать.
Еще бы я слушал, что там происходит, хоть она очень старается.
