Когда она тянется стащить что-то из холодильника, я в шутку делаю вид, что собираюсь прищемить ее дверцей.
Она игриво пищит, потом достает запаянный в пленку стейк и, погладив его, как домашнего питомца, баюкает, прикладывая к щеке.
— А это обязательно есть завтра? — спрашивает с надеждой.
— А ты как хочешь?
— Хочу предаваться гастрономическому разврату уже сейчас! — уверенно говорит она, и я отхожу в сторону, освобождая путь до плиты.
Динамщица хватает два куска мяса и несется к столу. Правда, прежде чем успеваю открыть рот, юлой разворачивается на пятках, делает длинный скользящий шаг в мою сторону, хватает за галстук и медленно притягивается навстречу к моим губам.
Мои ладони автоматически оказываются у нее на бедрах.
Сжимаю ее задницу, тяну на себя и выразительно потираю об нее мгновенно вставшим в штанах членом.
Ее губы так близко, что мы едва-едва касаемся друг друга то нижней, то верхней.
Она немного сбивчиво дышит.
Я наклоняюсь к ней, обхватываю губами нижнюю губу, втягиваю себе в рот и мягко посасываю, наслаждаясь вибрирующим стоном Алисы. Отпускаю — провожу языком по влажной светло-розовой коже. Вот точно такого же цвета были ее волосы, когда мы познакомились — я до сих пор храню все селфи этой Динамщицы, даже если пару раз очень хотелось снести все к чертовой матери и запомнить только в назидание, почему я предпочитаю не связываться с малолетками.
— А как же гастрономический разврат? — мягко отстраняясь, говорит Алиса.
Моим рукам на ее заднице просто замечательно.
— Я не против уложить тебя на стол, — щурюсь от предвкушения.
Она уже в моей квартире.
Она пришла сама, потому что так решила.
Бегать ей уже не от чего.
Потому что…
— Завтра Новый год, — у нее снова немного розовеют щеки. На самом деле — очень милое зрелище, потому что в такие моменты она похожа на нормальную женщину, а не на ураган Катрин, который перемолотит даже кости мамонта. — Давай… это будет наш особенный Новый год вдвоем?
— Я не собирался выгонять тебя под бой курантов, — снова пытаюсь притянуть ее к себе, но Алиса, быстро чмокнув меня в щеку, выскальзывает. Это немного… напрягает. — Что такое, Динамщица?
— Перестань называть меня Динамщицей.
— Перестань ею быть.
Алиса перестает улыбаться.
И я понимаю, что хоть и не сказал ничего такого, явно переборщил с интонацией.
Ну, потому что я вроде как ее жду, я ее хочу и дал понять, что заинтересован только в ней. А у нее очередная «отговорка» — на этот раз хотя бы имеющая временные ограничения.
— Андрей, мне было очень непросто приехать к тебе. После… всего. Но я сделала свой выбор и буду очень рада, если мы больше никогда не будем вспоминать ни твой обман, ни проклятую Дину. Этот топор войны пора забыть. Но прыгнуть к тебе в постель вот так, потому что этого хочешь ты и нам уже пора — нет.
— Вообще-то, технически, я не предлагал тебе прыгать в мою постель.
Это попытка пошутить и сгладить обстановку, но из меня хреновый шутник.
— Хорошо, — поднимаю руки, — если адская смесь Бэмби и Динь-Динь хочет новогодний секс под елкой в окружении оливье — я не против. Кстати, — почесываю подбородок, впервые реально задумавшись над этой темой, — под елкой у меня еще не было.
Алиса довольно улыбается и снова прижимается ко мне.
Динамщица и есть.
Глава тридцать вторая: Сумасшедшая
Тридцать первого в обед мы с Андреем едем в загородный дом моих родителей.
Там уже вторые сутки вовсю кипят приготовления к Новому году, и собралась куча его друзей. У нас всегда так — отец очень любит встречать семейные праздники с людьми, которых ценит и уважает. К счастью, их не так уж много, чтобы все без проблем поместились на большой территории.
Вообще, до того, как вчера меня нагнал импульс поехать к Андрею, я обещала маме, что буду встречать праздники с ними. Потому что Танян уже договорилась тусить вместе с Семочкой и его приятелями, Карамболь снова простыла и обзавелась «веселой» компанией спреев для носа и противовирусных, а у Юльки — большой корпоратив «для холостяков».
Так что, когда позвонила сказать, что у меня поменялись планы, мама, конечно, тут же потребовала «предъявить ей эти планы лицом», чтобы она была уверена, что со мной ничего не случится и я не попала в плохую компанию. Она до сих пор думает, что это нормально — задавать мне вопросы в духе: «А ты помнишь, как предохраняться?» Причем не меняя формулировку с самого дня моего четырнадцатилетия.
Когда говорю Андрею, он только пожимает плечами и говорит, что ему скрывать нечего.
Сначала мы заезжаем ко мне, чтобы взять подарки, которые я все предыдущую неделю как ненормальная заворачивала и украшала, потом — в винный, чтобы купить шампанское в качестве «приветствия». Я пытаюсь отговорить Андрея, но он непреклонен.
Пока едем, крем глаза наблюдаю за тем, как он ведет машину.
Как внимательно смотрит на дорогу.
Как изредка постукивает по рулю пальцами.
Почему я взяла еще одну паузу?
Все же хорошо, нет причин думать, что Март может меня обидеть.
Боюсь снова обжечься? Узнать, что где-то там все равно есть Дина, и стоит мне оступиться — она снова выйдет на сцену?
Больная женская голова, напичканная всякими глупостями.
Когда приезжаем, Андрей ерошит руками волосы, поправляет очки и спрашивает, хорошо ли он выглядит для знакомства с мамой.
— И с папой тоже, — трусь носом о его колючую щеку, и мы выходит из машины.
Успеваю сделать всего пару шагов, прежде чем мой ощущаю неприятное жжение в правом виске. Как будто взглядом сверлят, словно дрелью.
Что опять не слава богу?
Поворачиваюсь, натыкаюсь взглядом сначала на каменное лицо Милы, а потом — на стоящего у нее за спиной Бармаглота.
