Проверяет, на что я готов ради ее прощения.
— Лисица, я вел себя как придурок, ты имеешь полное право обижаться, — скороговоркой, сквозь зубы, потому что реально трясет. — Пожалуйста, давай попробуем еще раз.
— Отпусти, слышишь! — Она тянет руку на себя, но я сильнее и все это похоже на странную рыбалку, где мне приходится брать добычу измором, то немного отпуская, то снова подсекая. — Я не звала тебя в гости! Я… Ты… Убирайся из моей жизни!
Надрыв в ее голосе такой звонкий и искренний, что я снова вспоминаю Дину с ее выверенными и отмеренными по граммам эмоциями.
— Я не хочу убираться из твоей жизни, Лисица.
— Ты меня послал!
— Это были эмоции, Алиса. Мне очень херово без тебя.
Она мотает головой, но в конечном итоге ее очередная попытка вырваться заканчивается провалом, потому что я подтягиваю ее на себя, обнимаю двумя руками и даю маленьким кулакам отбарабанить по моей спине победный марш.
Держу ее крепко.
Опускаю нос в волосы, пахнущие кофе и сыростью московских улиц.
Что бы я делал, если бы она действительно ушла?
— Ты дурак, Март! — со слезами в голосе кричит Алиса. — Ты просто полный идиот!
— Да, — соглашаюсь, обхватывая ее так сильно, как, кажется, никого и никогда в жизни. — Я не знал, что без тебя начнется такая ломка.
— Теперь знаешь? — шмыгает носом.
— Поверь — да, — выдыхаю куда-то ей в макушку. — Меня и близко никогда так не ломало.
Хочу добавить, что, когда увидел ее с Миллером — вообще чуть не сдох, но тогда придется «покаяться» и в том, что я, как малолетка, следил за ними от ее работы и до самого дома, а так низко упасть я не готов даже сейчас.
— Ты правда был с сестрой? — Алиса снова всхлипывает, и я чувствую ее слабые попытки обнять меня в ответ.
— Ну а с кем я еще мог быть, Лисица?
Правда, которую она думает, что хочет услышать, для нашего примирения уже не несет никакой пользы и может все разрушить.
Поэтому я никогда ее не скажу.
Тем более, что теперь, когда мы с Алисой помирились, вопрос с Диной закрыт сам собой.
Наверное, мне нужен был этот щелчок по носу, чтобы понять, какая женщина мне нужна.
— Тебе придется меняться, Март, ты понимаешь? — Алиса слабо, но все-таки цепляется пальцами в мое пальто. — Я не хочу быть номер «последний» в списке людей, о которых ты думаешь каждый день.
— Если это означает заботиться о тебе, то я согласен.
— Это означает, что ты больше не будешь забывать о моем существовании, даже если у тебя очень важная работа, и найдешь одну минуту, чтобы позвонить и узнать, как у меня дела.
Наверное, она права.
В любом случае, соглашаюсь.
Подтягиваю Лисицу к себе, и она немного отводит голову, чтобы заглянуть мне в лицо.
У нее заплаканные глаза. И покраснел кончик носа. И выглядит немного неестественно «румяной», но мне даже нравится.
— Пообещай, Март, — требует с самым серьезным видом, но мне почему-то хочется просто зацеловать ее и закрыть эту идиотскую тему раз и навсегда. Но это же Алиса — она всегда сначала хочет получить свое, поэтому, справляясь с улыбкой, делано хмурится и выразительно ждет мой ответ. — Обещай, Мартынов, или иди, откуда пришел. Мне не нужен мужчина, для которого я — не номер один в жизни.
Максималистка и идеалистка.
Придется учиться терпению, потому что ребенок в ней еще не скоро снимет розовые очки.
Но если быть честным и сравнивать как мне с ней и ее максимализмом, и как мне без нее, то ответ очевиден, потому что я не с Диной, а здесь. С Лисицей. И до сих пор страшно выдохнуть, потому что с ней совершенно точно ни хрена не понятно, чего ждать через минуту.
Моей размеренной жизни без штормов нужна сумасшедшая женщина.
И либо я признаю это и принимаю последствия, либо…
Я беру лицо Алисы в свои ладони и не могу сдержать улыбку, когда она, на минуту забыв, что наш серьезный разговор еще не закончен, довольно улыбается.
— Ты не Лисица, Волкова, ты — Колобок, — усмехаюсь и осторожно, не отметая вариант, что мне могут задвинуть по роже, целую ее в кончик носа.
Не люблю эти подростковые нежности, но если Лисица хочет — пусть будет так.
— Я не слышу обещания, Мартынов, — нараспев повторяет Алиса.
— Обещаю, Волкова, что в моей жизни ты всегда будешь номером один.
— Как все-таки тяжело с мужчинами, — выдыхает она и, поднимаясь на цыпочки, обнимает крепко-крепко, двумя руками. — А теперь целуй меня, и я подумаю, буду сегодня Динамщицей или Лисицей.
Глава сорок седьмая: Сумасшедшая
Февраль выдается на удивление приятно зимним.
После диких морозов в декабре, снегопадов вперемешку с дождем в январе, февраль радует приятным колким морозом, пушистым мягким снегом и солнечными погожими деньками.
В последнюю неделю месяца, когда все женщины традиционно возятся с покупкой подарков своим мужчинам, я убиваю нервную систему, но все-таки в максимально короткие сроки успеваю связать своему Марту пару домашних носков из натуральной шерсти. У меня «гуляет» рисунок елочек и пятка на правом носке уползла на сторону, но если не обращать внимания на эти мелочи, то пара теплых носков, чтобы у моего мартовского кота не мерзли ноги — это хороший подарок. Тем более, в нем все мое старание, усердие, нежность и забота.
— Ты когда освобождаешься? — спрашивает Март, когда звонит мне в четыре вечера пятницы. — Заберу тебя и идем в ресторан.
— У меня остался мой последний ребёнышь, — сидящий на первой парте мой пухляш Ионов, довольно улыбается, — и я буду свободна. Только у меня вид не ресторанный.
— Ну тогда сначала к тебе, полчаса на сборы — и идем есть итальянскую кухню.
— А мне может не хватит полчаса на сборы, — подначиваю его.
Дверь открывается и в кабинет заходит запыхавшаяся мама Ионова. Видит, что я разговариваю по телефону и жестами дает понять, что у нее как всегда сломалась машина. Я отмахиваюсь, потому что мальчишка у нее из тех хулиганов, которых даже ругать не интересно — так мило они шалят.
